СПЕЦИАЛЬНЫЕ СЛУЖБЫ В РОССИИ (Часть 1)

Первые организованные мероприятия в области контрразведывательной службы в России как одной из постоянных и систематически осуществляемых функций государственного аппарата должны быть отнесены к периоду создания русского национального государства, то есть ко времени правления такого выдающегося деятеля, как великий князь московский Иван III. Это был период русской истории, который весьма красноречиво охарактеризован Марксом в его "Секретной дипломатии XVIII века". "Изумленная Европа, — писал Маркс, — в начале царствования Ивана III, едва замечавшая существование Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была поражена внезапным появлением на ее восточных границах огромного государства, и сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа, впервые услышал высокомерные речи московита".Такое положение не могло, разумеется, не привлечь самого пристального внимания со стороны наиболее могущественных держав того времени к быстро растущей во всех отношениях и дотоле неведомой им "Московии". Нетрудно понять, что в целях осведомления о состоянии и намерениях Российской державы уже в ту пору была довольно широко использована и шпионская агентура. А это, в свою очередь, вызвало необходимость усиления борьбы с происками зарубежной разведки Запада и Востока.Из сопредельных с Россией стран в XV и XVI столетиях особенную активность в засылке шпионов проявляли правители Тевтонского ордена, Литвы и Турции. В XVII веке энергичную разведку на территории русского государства проводили германские княжества, Швеция, Франция, Англия и Ватикан, который стремился распространить в далекой Московии католицизм отнюдь не только в интересах церкви и папского престола. Особое внимание правительств ряда стран привлекали состояние вооруженных сил, политические настроения и экономическое положение русского государства. Для ведения шпионажа они широко использовали своих послов и других дипломатических представителей, а также резидентов, которые наряду с исполнением своих прямых обязанностей действовали также и как негласные агенты разведки.Все эти лица занимались добыванием секретных сведений в порядке выполнения прямых обязанностей, о чем свидетельствуют инструкции, какие давались иностранными правительствами своим послам перед их направлением в Россию. Так, выезжавшему в 1683 году в Москву французскому послу де ла Пикатьеру было приказано тайно разведать причины происшедшего стрелецкого бунта и других смут и беспорядков, случившихся в этом государстве. В той же инструкции Пикатьеру говорилось, что "он также получит шифр, который должен употреблять при предоставлении отчета его величеству о своих переговорах и о всем том, что он узнает замечательного при этом дворе, и свои письма он будет отсылать г. Мартан-жису в Копенгаген, или аббату Бидаль в Гамбург, или же г. де Вили в Польшу — смотря по обстоятельствам".Аналогичные инструкции получали и другие послы иностранных держав. Их донесения, как правило, были полны разнообразных сведений. Особенно показательны в этом отношении донесения шведских резидентов в Москве, относящиеся к XVII веку, — Поммериннинга, Иогана де Родоса, Эберса и Пальмквиста.Для ведения шпионажа использовались наряду с официальными и дипломатическими представителями и рядовые иностранные подданные, отправлявшиеся в Россию по торговым и всяким другим делам. Исаак Масс, Яков Стрейс, Герберштейн, Олеарий, Коллинс, Нейгебауэр и многие другие не были только предприимчивыми купцами и путешественниками: одновременно они являлись также и энергичными разведчиками, действовавшими в пределах Московского государства.Иностранные послы, резиденты и купцы не ограничивались собиранием секретных сведений, они занимались и проведением подрывной, вредительской деятельности. Поммериннинг, помянутый выше, добивался получения разрешения на выезд за границу для иностранных специалистов, которые работали на русских заводах. В одном из донесений, адресованных шведскому королю в 1648 году, он писал:"Как эти (иностранные специалисты) уедут отсюда, тульские и другие русские горные заводы не в состоянии будут вредить горным заводам вашего королевского величества, ибо я достал Петру Марселису (владельцу Тульского завода) плохого кузнечного мастера".Для добывания всякого рода секретных данных иностранные правительства широко использовали также и профессиональных шпионов, засылая их в пределы русского государства под разными личинами.В 1428 году князь литовский Витовт посетил русские земли по приглашению своего внука великого князя московского Василия Темного. Василию Темному пришелся по душе любимый шут Витовта по имени Курка, отличавшийся своей находчивостью. После настойчивых просьб Витовт дал обещание оставить шута у Василия Темного. Действительно Курка стал через некоторое время скоморохом князя московского.Как выяснилось 400 лет спустя, шут Курка был тайным агентом Тевтонского ордена, рыцарем по положению, которого орден сперва заслал в Литву, а затем в Московское княжество для ведения шпионажа. Все сведения, добываемые Куркой в Литве, а затем и в великом княжестве Московском, аккуратно сообщались им магистру Тевтонского ордена Паулю фон Русдорфу. В одном из таких донесений Курка писал: "Знайте, что я догнал великого князя на его четвертой ночевке на пути его из Трок до Смоленска; поставлено ему во время встречи 27 сотен коней, не считая тех, которые ему еще доставят в Смоленске. Князь Сигизмунд, когда великий князь прибыл в его край, доставил ему 10 коней, а когда принял его в замке, доставил 200 коней и, кроме того, поднес в подарок дорогие меха, соболя и много татарских денег... Затем мы поехали к Свидригайлу; этот князь доставил 90 коней, много мехов, соболей и много денег. Потом поехали в замок Минск, куда прибыло много татар с южных границ литовского государства, и они привозили в дар коней, верблюдов, стрелы и много других подарков. Далее двинулись к одному замку, где князь посадил своего воеводу; тот доставил 150 коней, меха и деньги. Жена его и дети поднесли большие подарки. А когда мой господин, великий князь, отправился далее, рязанский великий князь вышел навстречу вместе с пятью другими князьями, с княгиней и огромной массой людей... Они дали много подарков, коней, соболевые меха и татарские монеты. Затем другие князья и паны, его вассалы, встретили нас, доставляя по 30, по 20, другие по 15, 10, 5, б, 8 коней, Соболевых мехов и денег, так что трудно было бы это все записать. Знайте тоже, что у великого князя были и посольства из Великого Новгорода, Москвы, Смоленска и постепенно приезжают к нему послы: от татарского царя, от турецкого султана и от многих христианских и нехристианских князей. Приезжают они с богатыми подарками — трудно было бы все описать, расскажу о том устно, когда возвращусь... На другой день после праздника Богородицы отправились на лодках от Смоленска до Киева, и будем две недели ехать водой. В Киеве недолго пробудем, а через семь недель дороги будем уже в Лупке. Князь имел намерение объездить дальние границы своего государства, но на этот раз нельзя было далее ехать. Не прибавлю более ничего. Поручая себя вашей милости. Писано в Смоленске в день успения Божией матери. Число коней превосходит три тысячи.Гейне, до полудня рыцарь, после полудня, шут, ваш дворянин".Как видно из приведенного донесения, Курка особенно интересовался тем, сколько коней удалось получить во время поездки великому князю московскому.Интерес этот не случаен. Дело в том, что в те отдаленные времена конница являлась самым мощным родом войск. Государство, обладавшее сильной конницей, являлось весьма могущественным в военном отношении.Что же касается других сведений, относящихся к дипломатическим переговорам Витовта с татарами и русскими князьями, то о них Курка не решался сообщать даже в своем секретном донесении. Вполне основательно не доверяя такого рода данные бумаге, Курка решается сообщить о них, как это видно из донесения, только устно, после своего возвращения в Литву.В донесении Курки обращает на себя внимание и то, что он подписывается не тем именем, под которым его знали при дворе Витовта, а кличкой "Генне", известной только магистру Тевтонского ордена.Англия проявляла интерес к Московскому государству еще в XVI веке. Одним из наиболее умелых и опытных разведчиков был капитан Ченслер, дважды побывавший в Москве в качестве "дипломата", — в первый раз он выдавал себя за посла английского короля, а во второй раз действительно приехал как посол. В результате второй поездки Ченслера англичане получили от Ивана IV разрешение торговать беспошлинно на территории Московского государства. Так возникла английская торговая компания, известная под названием "Московской компании" и следующим образом охарактеризованная известным русским историком Ключевским:"Инструкции, которыми она (компания) снабжала своих агентов в России, всего лучше показывают, в каком духе и с какими целями она действовала. В инструкциях 1555 года агентам предписывалось изучить характер русского народа во всех классах, его нравы, обычаи, подати, вес, меру, счет, товары, какие нужны этому народу и какие нет"."Московская компания" не ограничивалась требованием одних только письменных донесений от своей агентуры, писавшихся, кстати говоря, "цифирью", то есть шифром. Она требовала также и посылки образцов руд и ископаемых, в изобилии встречавшихся в России, и настаивала на необходимости раскрыть рецепты окраски тканей, кож и т.д. Таков был экономический шпионаж, против которого приходилось усиленно бороться учреждениям Московского государства, осуществлявшим контрразведывательную службу в XVI—XVII веках.Упомянем здесь также и о другом крупном английском шпионе — Бомелии, действовавшем в качестве тайного агента английского правительства при дворе Ивана IV. Этот авантюрист и проходимец был извлечен из камеры лондонской тюрьмы Тоуэр английским министром Сесилем и послан в Россию. В Москве Бомелии сумел выдать себя за крупного специалиста в области математики, астрологии и медицины и пробрался даже во дворец Ивана IV.Подробности разоблачения этого разведчика, к сожалению, до нашего времени не дошли. Интересно, однако, что уже тогда английская разведка не стеснялась пользоваться услугами всякого рода темных дельцов и даже просто уголовных преступников.Не менее усиленно вели шпионскую работу, направленную против Московского государства, и другие иностранные державы. Одновременно с засылкой шпионов они стремились подкупить тех русских людей, которые согласны были стать на путь измены своему отечеству и сообщать сколько-нибудь ценные сведения.В отдельных случаях некоторым из наиболее ловких иностранных агентов это удавалось. Во второй половине XVII века шведам удалось подкупить подьячего Посольского приказа Григория Котошихина, который за деньги шпионил для шведов в Посольском приказе, передавая им документы и сообщая нужные сведения.Однако число таких предателей в Московском государстве было весьма невелико. Русские люди испокон веков отличались своей преданностью и беззаветной любовью к Родине. Не случайно английский дипломат Томас Смит, бывший в начале XVII века послом в Москве, сокрушенно отмечал в своем "Путешествии и пребывании в России", что "люди же в ней (в Московии) — народ хитрый и лукавый, с любопытством следящий за всеми поступками иностранцев". Об этом свидетельствует Самуил Коллинз, бывший с 1659 по 1666 год придворным врачом. "...Русский народ, — писал он, — очень недоверчив и подозревает всех иностранцев, которые расспрашивают о политике или религии".Естественно, что шпионская деятельность иностранных дипломатов и всякого рода других агентов зарубежных держав вообще не могла не привлечь к себе самого пристального внимания органов власти Московского государства. Москва, весьма сильно заинтересованная в сохранении государственной тайны, вынуждена была применять и достаточно успешно применяла соответствующие контрразведывательные мероприятия.Прежде всего, власти, хорошо знакомые со всеми сторонами деятельности иностранных агентов, сделали немало для того, чтобы помешать организации и ведению шпионской деятельности в пределах Московского государства. В XVI и XVII веках иностранные дипломаты и места их размещения в Посольском приказе охранялись самым тщательным образом. Делалось это не только для обеспечения их безопасности, но также и для того, чтобы затруднить непосредственное общение иностранцев с русскими людьми. По тем же соображениям всем иностранцам было запрещено носить русскую одежду и иметь русских слуг. Павел Алеппский, один из спутников антиохийского патриарха Макария, говоря о своем пребывании в Москве, замечает, что "иностранцев держат под надзором, и до сведения царя доводят каждое малейшее обстоятельство, которое к ним относится".Довольно высоко было поставлено в Московском государстве XVII века наблюдение за подозрительными лицами как иностранного, так и туземного происхождения. Особенно тщательно подобное наблюдение проводилось в порубежных районах. Так, в наказе, данном 23 февраля 1630 года Разрядным приказом новому великолуцкому воеводе, стольнику Ф.В.Бутурлину, говорилось: "Да и того ему беречи и заказ крепкий учинить, которые люди учнут приходит на Луки (тогда порубежный город с Литвой) из украйных и иных городов и про тех бы прихожих и приезжих людей сказывали ему. А ему (то есть воеводе) тех людей ведать, записывать в книги, а именно с отцы и с прозвищи, и откуда и хто пришел и к кому имя нем и для чево, и знатцы на них на Луках есть ли, да будут на которых прохожих и на приезжих их людей знатцев на Луках нет и чаять от них какова воровства и ему тех (людей) распрашивати и сыскивати про них накрепко".Немаловажное место в Московском государстве занимала охрана военных объектов, причем в общей системе оборонных мероприятий большое внимание уделялось мероприятиям контрразведывательного характера. Упомянутый выше Котошихин рассказывал, что московский Кремль, являвшийся в XVI и XVII веках одной из крупнейших крепостей государства, охранялся 500 стрельцами во главе с полковником и 10 капитанами в каждую смену. В задачу этого стрелецкого караула входила не только охрана Кремля от неожиданного нападения неприятеля, но и задержание тех лиц, которые подозревались в ведении шпионажа. О том, что контрразведывательные функции в данном случае выполнялись стрелецким караулом с особой строгостью, говорит историк Москвы Забелин в своей известной работе "Домашний быт русских царей в XVI и XVII веках". "Если случалось, что кто-нибудь забредет нечаянно и по незнанию на царский двор, и особенно во внутренние постельные отделения, — пишет Забелин, — того хватали, допрашивали, а в сомнительных обстоятельствах подвергали даже пытке".Не менее крепко охранялись и пограничные крепости в целях предотвращения всяческого нарушения границы. В наказе, данном Разрядным приказом Белгородскому воеводе, предписывалось: "В Белгороде жить с великим бережением и от татарских разъездов и от лазутчиков беречись, и по воли, и по всем земляным крепостям заказ крепкий учинить, чтобы на валу и земляным крепостям и по заставам сторожи стояли бережно и усторожливо и тово беречи накрепко, чтоб к белгородскому валу воры и лазутчики из Крыма в день и ночным временем не подъезжали, крепостей не рассматривали".Для возможно более строгого сохранения военной тайны и затруднения работы шпионов московское правительство засекречивало целые области государства, например, Сибирь, куда всем без исключения иностранцам доступ был совершенно запрещен. Не допускались иностранцы и в юго-восточные районы страны, где проходили торговые пути, связывавшие Персию, Бухару, Хорезм, Кавказ и Индию с торгово-экономическими центрами Московского государства. Такого рода запретительные мероприятия были вызваны стремлением сохранить в тайне условия и возможности добычи в этих краях таких высоко ценимых на западе товаров, как русские меха; имелось также в виду не допускать иностранцев к участию в непосредственном торге драгоценностями, пряностями, шелками и тканями восточных стран, торговля которыми в Московском государстве долгое время была привилегией исключительно русских купцов.В целях борьбы с иностранным шпионажем порубежные воеводы по указанию Разряда должны были проводить предупредительные контрразведывательные мероприятия.В упомянутом выше наказе воеводе Бутурлину говорилось: "А того ему беречи накрепко и наказ на Луках и на посаде и в Лутцом уезде всяким людем учинити, что на Луки из литовских городов и от русских воров, от изменников для лазутчества литовские и русские люди не ходили и с Лук к литовским людям для лазутчества потому-ж нихто не ездили и не ходили отричь того, ково он (воевода) посылает для лазутчества".Большое внимание уделялось мерам борьбы с попытками иностранных шпионов сеять смуту в сознании широких народных масс с помощью так называемых "переметных писем" или "прелестных писем".В "прелестных письмах", доставляемых в Россию через шпионов и адресованных русским людям, содержались призывы к измене Родине и к неповиновению своему правительству. Нередко в таких письмах помещались клеветнические, заведомо ложные сообщения о событиях в Московском государстве. Правительство принимало энергичные меры для пресечения деятельности шпионов, занимавшихся распространением изменнических призывов, клеветнических и ложных сообщений.Наряду с предупредительными мерами в Московском государстве довольно широко применялись и активные контрразведывательные мероприятия. В том же наказе порубежному воеводе Бутурлину указывалось: "А которые люди учнут воровать и к литовским людям с вестьми ходить или хто учнет с литовскими людьми и с изменниками съезжаться и ему тех людей велети и про измену и про всякое воровство распрашивати и всякими сыски сыскивати накрепко. Да будет кто доведется до пытки и тех пытати накрепко, а что оне в распросе и с пытки учнут сказывати и ему то велети записывати и те распросные и пыточные речи присылати ко государю к Москве, а тех воров метати в тюрьму до государева, царева и великого князя Михаила Федоровича всея Руси указу, да о том ко государю писати. А луцким всяким посадским и уездным людям потому и заказать накрепко, чтобы они за рубеж не ходили и с литовскими людьми ни о чем не ссылались".Как видно из этого указания, порубежные воеводы имели право ареста лиц, подозреваемых в шпионаже, и право ведения следствия по их делам. В случае необходимости воеводы применяли и пытки при допросе подозреваемых; пытка, к слову сказать, вообще являлась в то время обязательным элементом следствия по важнейшим государственным преступлениям, к числу которых в Московском государстве относились и дела по шпионажу. В ходе следствия, производимого воеводами, показания обвиняемых в шпионаже тщательно записывались в "распросные" и "пыточные речи" — своего рода судебные протоколы того времени. В необходимых случаях воеводы вызывали и допрашивали свидетелей и устраивали очные ставки. "Распросные" и "пыточные речи" обязательно доставлялись в Москву, в Разрядный приказ, который доводил их содержание до сведения Боярской думы или непосредственно самого царя; они-то и выносили окончательное решение по делу того или иного шпиона или лица, подозреваемого в шпионаже.В уже цитированном наказе великолуцкому воеводе имеется указание и об осуществлении перлюстрации писем, посылаемых подозрительными иностранцами, в целях выявления шпионов и пресечения их преступной деятельности. При этом порубежным воеводам предписывалось производить перлюстрацию таким образом, чтобы ни отправитель, ни получатель просмотренного письма не могли заподозрить, что письмо было прочитано официальными лицами.Тогда, когда правительству становилось известно о том или ином скрывающемся шпионе, оно прибегало к активному его розыску и в случае необходимости поручало соответствующим учреждениям или организациям поимку этих шпионов. Показательно, что в этих случаях для облегчения розыска и опознания приводились и установочные данные о личности шпиона. Так, в "памяти" дьяка Пантелея Чири-кова, направленной в Посольский приказ, мы читаем: "Велети б сыскать прошлых лет за пять и за шесть и за семь выезжего иноземца Януша Манковского, а в пример тот Януш ростом высок, волосом чорн, бороду брил, глаза серые, лицо бело, чисто. А сыскав того (Януша) прислати тотчас к боярам и дьякам для государева великого дела и сыску".Правительство прибегало также и к публичным объявлениям о розыске шпионов. О том, что последняя мера давала известный эффект, свидетельствует следующая отписка Разряда: "Лето 142 года (1634) генваря в 19 день по государеву, цареву и великого князя Михаила Федоровича всея Руси указу боярину князю Ивану Борисовичу Черкасскому, да дьяку Ивану Нестерову, да Сергею Матвееву. В нынешнем, во 142 году, декабря в 25 день привел в разряд боярина Ивана Никитича Романова человек — Федот Латунин мужика, а сказал Федот Латунин, что он того мужика привел для того, что слышал-де он заказ о лазутчиках". Оказался ли приведенный в Разряд "мужик" шпионом или заподозрил его в шпионаже Федот Латунин, об этом судить трудно, поскольку дальнейшая история этого дела в документе не излагается. Но несомненно, что призывы правительства доходили до широких народных масс и представители этих масс по мере сил своих и умения принимали участие в поимке и задержании лиц, подозреваемых в шпионаже.Все приведенные нами факты свидетельствуют о том, что в Московском государстве контрразведывательная служба велась систематически и отвечала насущным потребностям как внешней, так и внутренней его политики. Возникает вполне законный вопрос: существовали ли в тот период (XV—XVII век) какие-либо органы, в которых было сосредоточено руководство всей системой контрразведывательной службы, воспитанием и формированием ее кадров? И если такие органы существовали, то носили ли они специальный характер или наряду с контрразведывательной деятельностью ведали еще какими-либо отраслями государственного управления?В Московском государстве, так же как и в некоторых других государствах Запада и Востока, в ту пору еще не было особых органов, специально ведающих контрразведывательной службой. Этим делом занимались наряду с выполнением и других своих функций различные Приказы Московского государства. Главную роль в осуществлении контрразведывательной службы играли два из них: Посольский и Разрядный, которые являлись центральными учреждениями Московского государства. Посольский приказ, возникший в 1549 году, ведал главным образом внешними сношениями. Однако в силу особенностей приказного строя Посольский приказ ведал также и некоторыми отраслями внутренней жизни Московского государства, в частности, теми, какие теснее всего были связаны с внешней политикой.Вплоть до 1718 года, когда была учреждена Коллегия иностранных дел, заменившая Посольский приказ, последний ведал, таким образом, кроме вопросов внешней политики, многочисленными и разнообразными внутренними делами Московского государства и являлся не только учреждением дипломатическим, но и финансовым, судебным и административным.Время возникновения Разрядного приказа точно не установлено. Еще в период существования полусамостоятельных феодальных русских княжеств, в процессе организации военной силы в этих княжествах бояре расписывались на военную службу по отдельным разрядам, в зависимости от их происхождения и знатности. После объединения русских земель вокруг Москвы и создания русского национального государства разряды отдельных феодальных княжеств были слиты в один Московский разряд, который стал ведать распределением военной силы. А так как служилые московские люди часто соединяли в своих руках военные функции с административными, то постепенно Разряд стал ведать назначением воевод в различные, особенно порубежные (то есть пограничные) города. По мере постепенного расширения территории Московского государства за счет освоения южных степей у Разряда появилась еще одна функция: он стал ведать направлением своих военных специалистов для постойки пограничных городов-крепостей. После же заселения этих пограничных городов-крепостей и прилегающих к ним местностей в Разряде была сосредоточена вся полнота власти в этих районах. Помимо всего перечисленного Разряд ведал также организацией и управлением поместной армией Московского государства и группой местных разрядов, как Белгородский, Севский и Новгородский разряды, являвшихся, по сути дела, своеобразными военными округами Московского государства.В конце XVII века Разряд фактически превратился в такое центральное учреждение, которое ведало военными служилыми (по происхождению) людьми Московского государства, причем Разряд располагал всей полнотой административной и судебной власти по отношению к этим служилым людям. Посольский и Разрядный приказы выполняли так же, как мы уже указывали выше, важную государственную задачу: ведали организацией и руководством контрразведывательной службы. Непосредственными исполнителями контрразведывательных мероприятий правительства были приказные дьяки, подьячие, толмачи, стрельцы, а также порубежные воеводы и порубежные сторожа. Широко привлекалось к участию в контрразведывательной работе и само население, причем так называемые "изветы", то есть сообщения местных жителей, являлись едва ли не основным источником, откуда приказы и порубежные воеводы черпали сведения о шпионах, проникающих в Московское государство.В одной отписке путивльских воевод в Разрядный приказ за 1622 год читаем:"Государю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Руси холопи твои Васька Туренин и Сережка Собакин челом бьют. В прошлом, государь, в 128 году, при воеводах Иване Барятинском и при Миките Оладьине изменил тебе, государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Руси, путивлец, посадский человек Сидорка Гаршенин, збежал ис Путивля в Новгородский уезд, а ныне, государь, приезжал в Путивль из Новгородского уезда подговаривать людей. Генваря в 16 день подговорил в Путивле... (дальше оборвано) приехал в Путивль в торговые день без товару и нам, холопам твоим, про него в съезжей избе сказали, и мы, холопи твои, велели ево, Сидорку, поймать. И (он) про измену ево и подговор сказал перед нами, холопами твоими, что он тебе, государю, царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Руси, изменил, и мы, холопи твои, его велели вкинуть в тюрьму до твоего, государь, указу и о том, царь и великий князь Михаиле Федорович всея Руси, нам, холопам твоим, как укажешь".Приведенный документ интересен не только потому, что он свидетельствует о значении "изветов", направляемых людьми из народа, как важных источников информации о действиях иностранных шпионов; весьма характерно и то, что на этом документе содержится следующая надпись царя:"Государь указал, говоря с бояры, чтоб того изменника велети пытати, к кому приезжал и с кем о том советовался и хто с ним, каких вестей не приказывал ли, для чево ныне приехал, да буде он на ково скажет и того потом сыскивати, с очей на очи ставя, распрашивати велети, а будет об нем учнут из-за рубежа писать и вы б отвечали, что то мужик — государев изменник и государевых людей многих подговаривал, и ныне о том приехал воровать, а что он скажет, о том отписывать, а ево в тюрьму крепкую".Таким образом, есть основания утверждать, что, несмотря на отсутствие особого учреждения, специально руководящего контрразведывательной службой, последняя находилась в Московском государстве, особенно в XVII веке, на довольно высоком уровне. Правительство энергично оберегало от иностранных шпионов все, что относилось к государственной тайне, используя аппарат ряда центральных государственных учреждений.Деятельность правительства в этой области пользовалась полной поддержкой со стороны широких масс населения. Объяснялось это главным образом тем, что борьба со шпионажем, подрывавшим обороноспособность страны, и со всеми посягательствами на ее целостность и независимость всегда охотно, самоотверженно и с величайшей готовностью проводилась русским народом.

(Продолжение следует)