Последний Дон Кихот империи

На белом фоне наружной стены алтаря православной Свято-Иверской церкви, что приютилась на Офицерской улице китайского Харбина, лучи восходящего солнца каждое утро очерчивали контур надмогильного креста из черного гранита с бронзовым терновым венком у основания. В один из летних дней 1955 года неподалеку от него остановилась группа людей в штатском, большинство из которых были европейской внешности. Долго курили, о чем-то переговариваясь полушепотом. Наконец один из них, стоявший чуть впереди своих спутников, оторвал тяжелый взгляд серо-свинцовых глаз от скорбного изваяния и по-русски отрывисто бросил через плечо: «Завтра же!». После чего торопливо направился к выходу с небольшого прицерковного кладбища.
Ранним утром следующего дня крест окружила толпа китайцев, вооруженных ломами и кувалдами. И уже через полчаса от него осталась лишь куча гранитного крошева. Да втоптанная в землю бронзовая табличка с надписью «Генерального штаба генерал-лейтенант В.О.Каппель»...

РОМАНТИК С ХАРАКТЕРОМ
В АПРЕЛЕ 1883 года у заместителя начальника Тульского жандармского управления обрусевшего шведа Оскара Каппеля появился наследник. Ни счастливые родители, ни их родственники и друзья не могли тогда даже предположить, какие испытания уготованы судьбой младенцу, окрещенному в православии и нареченному русским именем Владимир…
Все мужчины в их роду служили России только в военном мундире. Один из предков Владимира Оскаровича отличился при защите Севастополя в Крымскую войну. Другой блеснул отвагой и был отмечен орденом Св.Георгия по представлению генерала Михаила Скобелева во время легендарной ахалтекинской экспедиции. Так что вопрос о выборе профессии перед юным Каппелем не стоял. Он блестяще окончил 2-й Санкт-Петербургский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище, из которого в 1903 году был выпущен корнетом в 54-й драгунский Малоархангельский полк, стоявший под Варшавой.
Польские паненки с ума сходили по молодому офицеру: строен, высок, голубоглаз, элегантен, прекрасно образован, с хорошими манерами. Поговаривают, что не богат, но зато как танцует мазурку!.. Так что уже в первые годы офицерской службы Владимир Оскарович мог предложить руку и сердце какой-нибудь смазливой варшавянке с полной уверенностью в положительном ответе. Но свою любовь – первую и единственную на всю жизнь – красавец-кавалерист встретил в пермской тайге, куда осенью 1906 года был переброшен его эскадрон.
Тогда по всему Среднему Уралу гремела дурная слава атамана Лбова. Во время первой русской революции он, командир боевой ячейки местной большевистской организации, с небольшой группой боевиков провел ряд громких «эксов», существенно пополнив подпольную партийную кассу. Но пермская тайга – не Шервудский лес. И вскоре удачливому налетчику разонравилось делиться доходом с товарищами по борьбе за светлое будущее трудового народа, разыгрывая из себя Робин Гуда. Лбов превратился в банального безыдейного налетчика, разросшаяся шайка которого держала в страхе всю губернию. Местные власти, расписавшись в собственном бессилии, запросили помощи у военных. Выбор начальства пал на малоархангельцев.
Перспектива участия в подобных полицейских акциях, мягко говоря, не вызывала энтузиазма в офицерской среде того времени. И многие из товарищей Каппеля по полку отказались. Владимир Оскарович не стал манкировать службой: в конце концов, чем она хуже других, если полезна Отечеству?! Прибывшие в Пермь драгуны, возглавляемые молодым поручиком, в одном из первых же налетов на лесную заимку уничтожили атамана и принялись без устали гонять обезглавленную банду по тайге, с каждой неделей уменьшая количество лбовцев, остающихся в живых и на свободе.
Когда разбойничье племя было истреблено под корень, пермский градоначальник со слезами на глазах благодарил командира удальцов-драгунов, желая легкой обратной дороги. Однако Каппель не спешил возвращаться «на зимние квартиры»: в Перми он был представлен семейству горного инженера Строльмана, в дочь которого Ольгу влюбился с первого взгляда. Барышня ответила офицеру взаимностью, но ее родители были категорически против такой партии. Владимира Оскаровича они считали честным малым, но бесперспективным служакой, который ничего, кроме унылой гарнизонной жизни, не сможет предложить их дочери.
В этой ситуации полностью проявился характер Каппеля, в котором пылкость и возвышенные романтические порывы удивительным образом сочетались с целеустремленностью и железной волей. Подкупив прислугу благородного семейства, которая, в общем-то, и без того была на стороне влюбленных, он устроил побег своей избраннице из родового гнезда. Сельский священник тайно, без родительского благословения, обвенчал Владимира и Ольгу в одной из церквей, затерянных в пермской глуши. После чего молодожены уехали под Варшаву.
В 1909 году Каппель делает первую попытку поступить в Академию Генерального штаба. Увы, неудачную. Не помогает даже блестящая аттестация, данная командиром полка: «В служебном и тактическом отношении подготовлен отменно. Нравственности хорошей, отличный семьянин. Азартным играм и употреблению спиртных напитков не подвержен. Любим товарищами. Обладает способностью вселять в людей дух энергии и охоту к службе».
Весь следующий год молодой офицер проводит за учебниками и справочной литературой, настойчиво идя к намеченной цели. И добивается своего! А вскоре после за зачисления в академию и переезда четы Каппелей в столицу, из далекой Перми приходит и благословение от родителей Ольги Сергеевны, поверивших наконец-таки в счастье дочери…

«НА ГЕРМАНСКОЙ ВОЙНЕ ТОЛЬКО ПУШКИ В ЦЕНЕ…»
АКСЕЛЬБАНТ генштабиста украсил мундир ротмистра Каппеля осенью 1913 года. Для получения дальнейшего образования он прикомандировывается к Николаевской кавалерийской школе, бывшей своеобразной кузницей кадров для командных и штабных должностей конных соединений русской армии. Здесь его и застает Первая мировая война.
Фронту требовались грамотные офицеры. Поэтому Владимиру Оскаровичу и его однокашникам дали возможность закончить полный курс обучения, лишь в середине зимы 1915 года выдав назначения в действующую армию. В начале февраля Каппель прибыл на Юго-Западный фронт, где принял должность старшего адъютанта (аналог нынешнего начальника оперативного отдела) штаба 5-й Донской казачьей дивизии. А уже 1 марта высочайшим указом ему был пожалован орден Св.Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Незадолго до этого рукой Владимира Оскаровича в журнале боевых действий дивизии была сделана следующая запись: «Прикрываем отход частей фронта, встречаем неприятеля на картечь и контратаками. В батареях осталось по семь снарядов на орудие, в полках половина людей и почти нет офицеров». Так что штабная должность не исключала непосредственного участия старшего адъютанта в самых жарких боях, где вчерашнему «академику» приходилось заменять выбитых из седел офицеров. И нет ничего удивительного в том, что через два года войны мундир Каппеля украшали четыре боевых ордена.
К 1917 году он занимал должность заместителя начальника разведывательного отделения штаба Юго-Западного фронта. С началом весенне-летней кампании русская армия готовилась перейти в контрнаступление. Настолько решительное и тщательно подготовленное, что оно могло привести к полному разгрому Германии и ее союзников в Европе. Но революционные события в стране, нараставшие, словно снежный ком, свели на нет все усилия. А начавшиеся политизация и развал армии привели страну к катастрофе.
В начале июня 1917 года русские фронты треснули по швам под ударами германских и австро-венгерских войск. Деморализованные, разложенные большевистской пропагандой дивизии и бригады уже не могли организовать достойного сопротивления неприятелю. Отступающие части превратились в обезумевшие толпы, сметающие все на своем пути. В разгар катастрофы командующим Юго-Западным фронтом был назначен генерал Корнилов, круто взявшийся за исправление ситуации.
Одним из первых своих приказов в новой должности Лавр Георгиевич отдает распоряжение о формировании особого полка, в состав которого вошли офицеры, отстраненные солдатскими комитетами от исполнения своих обязанностей, юнкера и солдаты-добровольцы, как правило, из числа Георгиевских кавалеров. Полк, получивший официальное наименование Корниловского ударного, возглавил полковник Неженцев. А один из его батальонов – тридцатилетний подполковник Каппель. Командиры подразделений в этой «личной гвардии» командующего фронтом облекались самыми широкими полномочиями по наведению дисциплины и порядка.
Чтобы облегчить им выполнение задачи, Корнилов восстановил на фронте смертную казнь для дезертиров и мародеров, застигнутых на месте преступления, запретил проведение на передовой всякого рода митингов, разрешив своим «гвардейцам» разгонять их силой оружия. Кроме этого ударный полк и еще несколько батальонов, сформированных по его образу и подобию, были использованы Лавром Георгиевичем на острие контрударов, заставивших немцев и австрийцев прекратить наступление. Фронт стабилизировался. Но, увы, ненадолго.
Осенью Корниловский ударный перебросили под Киев, где до него дошло известие об октябрьском вооруженном восстании в Петрограде и захвате власти большевиками. Центральная Рада пригласила корниловцев остаться на службе самостийной Украине. Но Неженцев и его комбаты приняли решение пробиваться на Дон, где под руководством генерала Алексеева уже начиналось формирование Белой гвардии. Видя, что добром переманить офицеров на свою сторону не удается, а силой противостоять одной из самых боеспособных частей выйдет себе дороже, украинское правительство стало чинить корниловцам всяческие препятствия, организуя проволочки с выделением транспорта. После короткого совещания командование полка приняло решение пробираться на юг России поодиночке и мелкими группами. В столицу же доложили, будто полк разбежался, что по тем временам было в порядке вещей.
К концу декабря 1917 года на Дону собралось чуть более пятисот солдат и офицеров Корниловского полка, ставшего впоследствии ядром Добровольческой армии. Но подполковника Каппеля среди них не было: не сумев пробраться через фронты, отрезавшие южные губернии от центра страны, он вернулся в Пермь, где в то время находилась его семья. Удайся ему задуманное – и еще неизвестно, как бы повернулась жизнь боевого офицера. Скорее всего он бы разделил судьбу многих своих сослуживцев-корниловцев: 1-й Кубанский («Ледяной») поход, яростный штурм Екатеринодара. Именно там 29 марта 1918 года пулей в голову был убит полковник Неженцев, поднявший свой полк в штыковую атаку. А на следующий день шальной снаряд оборвал жизнь героя Первой мировой и одного из основоположников Белого движения генерала Корнилова.
Каппелю же судьба готовила иной путь.

ВОЖДЬ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ ДРУЖИНЫ
В АПРЕЛЕ 1918 года Владимир Оскарович был мобилизован советской властью и получил назначение в штаб Приволжского округа, располагавшийся в Самаре. Поначалу бывший фронтовик воспринял это как должное: патриот своей страны, он полагал, что его знания и опыт будут использованы для борьбы с внешним врагом – кайзеровской Германией, чьи солдаты продолжали безнаказанно топтать сапогами российскую землю. Но у новой власти нашелся куда более серьезный противник – собственный народ. Большевистское правительство так рьяно взялось за насаждение своих порядков, что к лету 1918 года вслед за Доном и Кубанью против него поднялись рабочие уральских заводов, оренбургское и сибирское казачество, заполыхало крестьянскими бунтами и офицерскими мятежами Поволжье.
На Волге ядром, вокруг которого группировались все антисоветские силы, стал чехословацкий корпус. 6 июня чехи заняли Самару, где незадолго до подхода их частей вспыхнуло антибольшевистское восстание. В городе был образован Комитет членов Учредительного собрания (КомУч), сразу объявивший себя новым российским временным правительством на освобожденной от Советов территории и приступивший к формированию белой Народной армии, главнокомандующим которой стал генерал Болдырев. Командование самой боеспособной частью – 1-й Добровольческой дружиной, состоявшей из офицеров и юнкеров, добровольно принял на себя подполковник Каппель.
Владимир Оскарович тут же продемонстрировал свою хватку генштабиста с фронтовым опытом: не давая опомниться красноармейским частям, сосредоточивающимся в Сызрани, он провел против них стремительную и дерзкую операцию, захватив большие трофеи. «Успех предприятия достигнут исключительно самопожертвованием и храбростью офицеров и нижних чинов отряда, включая сестер милосердия, – докладывал командир дружинников генералу Болдыреву. – Особо отмечаю мужественные действия подрывной команды и артиллеристов отряда. Последние, несмотря на губительный огонь превосходящей артиллерии противника, вели стрельбу по его позициям прямой наводкой, нанося большой урон».
Почувствовав в самарском КомУче серьезную силу, большевики спешно начали собирать против него 1-ю Красную армию под командованием Тухачевского. Не дожидаясь, пока бывший гвардейский поручик завершит ее формирование, Каппель повел наступление на север от Самары. В несколько недель, почти не встречая сопротивления, его дружина, подкрепленная частями чехословацкого корпуса, заняла Сенгилей, Симбирск, Мелекесс и Бугульму, вплотную подступила к Казани, где в то время находилась большая часть золотого запаса России – слитки, монеты, ювелирные украшения на сумму более 600 млн. рублей! Его потеря грозила стать серьезным ударом для всей экономики еще неокрепшей советской власти.
Из центра страны на защиту Казани большевики двинули все, что возможно: курские, брянские, белорусские отряды Красной гвардии, Московский рабочий полк, Особый, Мазовецкий, Латышский кавалерийские полки, несколько бронеотрядов, бронепоезд «Свободная Россия». В Нижнем Новгороде спешно шло формирование Волжской военной флотилии, основу которой составили пришедшие с Балтики по Мариинской водной системе миноносцы.
Каппель бомбардировал самарское правительство требованиями прислать ему подкрепления для продолжения наступления. Но погрязшим в праздной болтовне и демагогии депутатам Учредительного собрания было не до него. С головой уйдя в политические склоки, они вообще забыли о военных вопросах. Объявленная мобилизация в белую Народную армию была пущена на самотек и провалилась. Не было налажено снабжение войск, не существовало общего плана ведения боевых действий. Фронтовые начальники проводили операции каждый сам по себе, в меру своих способностей и разумения. Не было создано даже единого командования с чехословаками. В каждом отдельном случае чешские и белогвардейские командиры сами договаривались о взаимодействии и взаимном подчинении в том или ином бою!
Устав от бесполезной и губительной для дела политической трескотни, Каппель по своей инициативе 6 августа стремительно атаковал Казань. Городские жители поддержали его восстанием. Город был взят, захваченный золотой запас отправлен в Самару. По Каме Владимир Оскарович установил связь с ижевскими и воткинскими повстанцами и приготовился к обороне, все еще надеясь на подход свежих формирований. Но на этом рубеже волжские победы белогвардейцев закончились.
На созданный большевиками Восточный фронт прибыл Троцкий, взявшийся за наведение дисциплины в красноармейских частях драконовскими методами: в некоторых отрядах, оставивших свои позиции, он провел показательную децимацию – казнь каждого десятого, сместил с должностей и отдал под суд ревтрибунала многих командиров и комиссаров. Руководство военными операциями на новом фронте возглавил бывший полковник Генштаба Каменев.
Если в июне-августе восемнадцатого года малочисленные формирования белой Народной армии громили противника за счет решительности, духовного подъема, а главное – лучшей организации на уровне полков и батальонов, то в начале осени им уже противостоял почти миллионный фронт, во второй половине сентября перешедший в решительное наступление. И все блестящие летние победы Каппеля в Поволжье были перечеркнуты!

В АРМИИ ВЕРХОВНОГО ПРАВИТЕЛЯ
ВООРУЖЕННЫЕ части самарского КомУча откатывались к Уралу, где большевикам противостояло несколько белых армий, сформированных Сибирской Директорией. Должность военного и морского министра в этом «правительстве», также раздираемом всевозможными политическими противоречиями, занимал адмирал Александр Колчак. После восстания в ноябре 1918 года Сибирского казачьего войска, потребовавшего установления единоличной военной власти, он был утвержден в должности временного Верховного Правителя России.
Зиму Александр Васильевич потратил на приведение в порядок своих сил. К марту в районе Перми была развернута Сибирская армия чешского легионера Гайды, которой предстояло наступать на Ижевск, Глазов и Вятку (Киров). Южнее нее Западная армия генерала Ханжина и приданная ей в усиление Южная группа казачьего генерала Белова нацелились на Уфу и Самару. На оренбургском направлении изготовилась к удару Отдельная казачья армия атамана Дутова. Бывшие офицерские дружины и повстанческие отряды Поволжья, сведенные в один Волжский корпус под командованием Владимира Оскаровича Каппеля, которому было присвоено генеральское звание, Колчак до поры до времени держал в тылу, в районе Кургана.
В это время каппелевцы успели поучаствовать в усмирении восстания крестьян Кустанайского уезда, ставшего вполне естественной реакцией далеко не бедствующих уральских мужичков на реквизицию зерна и скотины для нужд колчаковской армии. Усмирять-то усмиряли, но не лютовали, как пыталась представить дело большевистская пропаганда. А действовали в рамках закона, хоть и сурового военного времени. Лучшее подтверждение тому – сохранившееся в архивах постановление схода крестьян Кустанайского уезда, решивших «всем миром выразить благодарность офицерам и солдатам отряда Его Превосходительства генерала Каппеля за христианское снисхождение и доброе отношение к участникам бунта».
Наверное, именно тогда среди колчаковского генералитета Владимир Оскарович приобрел репутацию «донкихотствующего идеалиста». Он не выражал симпатий представителям какого-либо политического течения, в изобилии ошивавшимся при штабе Верховного Правителя и в войсках. Никогда не пускался в пространные рассуждения о будущем устройстве России. Не таскал за собой обозов с «трофеями» и «военной добычей». Ряд полков его корпуса на шестьдесят-семьдесят процентов состоял из перебежчиков или плененных в боях красноармейцев, которых Каппель зачислял на службу под честное слово. Зато большинство офицеров и солдат Волжского корпуса души не чаяли в своем командире, постоянно видя его в своих рядах.
Настала весна 1919 года. 4 марта колчаковцы перешли в наступление. Поначалу им удалось добиться ошеломляющих успехов: Восточный фронт красных вновь откатился к Волге, вот-вот должны были пасть Казань и Самара. От большевиков была очищена Кама по всему течению, заняты Ижевск, Бугульма, Бугуруслан. Но в конце апреля Фрунзе, вступивший в командование Восточным фронтом, сумел собрать в ударную группировку лучшие свои части и нанес неожиданный контрудар по растянутому фронту Западной колчаковской армии, поставив ее на грань полного уничтожения. Для спасения положения адмирал двинул в район Белебея свой стратегический резерв – Волжский корпус Каппеля.
Спеша на помощь генералу Ханжину, Владимир Оскарович сам едва не попал в окружение. Узнав о его марш-броске, Фрунзе бросил наперерез несколько дивизий, охвативших Волжский корпус полукольцом. Каппелю потребовалось все его мастерство, чтобы, прикрываясь арьергардами и постоянно переходя в штыковые контратаки, вывести свои части из-под удара и организованно отойти на правый берег реки Белой, где вскоре разыгралось ожесточенное сражение за Уфу.
9 июня 1918 года на плацдарме, захваченном передовыми красными частями, произошла «психическая атака» каппелевцев, вошедшая во все учебники истории и увековеченная в знаменитом фильме «Чапаев». Вот только авторы киноленты все смешали в одну кучу. В Волжском корпусе, в отличие от сражавшейся на южных фронтах Добровольческой армии, не было именных офицерских частей. Соответственно, его бойцы никогда не носили черных гимнастерок и бриджей с белым кантом, которые ввели у себя марковцы, и черепов на фуражках вместо кокард, с которыми щеголяли корниловцы. И уж тем более не ходили они в атаки под черным знаменем, как анархисты батьки Махно.
Кстати, идея самой атаки принадлежала не Владимиру Оскаровичу, а далеко не блещущему военными талантами генералу Сахарову, назначенному незадолго до этих событий командующим Западным фронтом взамен снятого с должности генерала Ханжина. Выпускник академии Генштаба и участник Первой мировой войны Каппель просто не мог быть инициатором подобных авантюрных выходок! «Психическая атака» предназначена для обращения противника в бегство. А под Уфой позади красных полков была река, из-за которой их поддерживала артиллерия. И постоянно прибывало пополнение. Проводить фронтальный штыковой удар в подобной ситуации для атакующих равносильно самоубийству. Но такой приказ был получен. И, не сумев добиться у командующего его отмены, Владимир Оскарович сделал то, что диктовали ему совесть и честь русского офицера – лично повел свои батальоны в атаку!
Белых встретил губительный огонь десятков орудий и пулеметов. Жестоко выкошенные им, устилая поле сотнями тел, каппелевцы все же довели дело до рукопашной и захватили первую линию траншей. Но не более того: красные контратаковали и вечером того же дня заняли Уфу, а их конные группы перерезали железную дорогу на Челябинск. Потрепанные колчаковские дивизии вынуждены были отступать к Уральским горам.
Там в конце июля 1919 года разыгралось упорное и кровопролитное сражение за Челябинск. Согласно плану наступления, разработанному колчаковской Ставкой, корпус генерала Каппеля действовал южнее города, сумев поначалу значительно потеснить противника. Однако на других направлениях белым добиться успеха не удалось. Увязнув в многодневных позиционных боях, они, в конце концов, потерпели жестокое поражение и окончательно утратили стратегическую инициативу. Время дальнейшего существования армии Верховного Правителя России теперь определялось не ее боевыми успехами, а бескрайними сибирскими просторами, по которым колчаковцы откатывались все дальше и дальше на восток.

СИБИРСКИЙ ЛЕДЯНОЙ ПОХОД
ВО ВРЕМЯ исхода белых армий из Сибири, оставшегося в отечественной истории и эмигрантской мемуарной литературе под названием «Великого Сибирского Ледяного похода», Владимир Оскарович, произведенный к тому времени в генерал-лейтенанты, последовательно командовал 3-й армией и Московской группой войск. Отступая в арьергарде Восточного фронта, он несколько раз блестящими маневрами выскользал из хитроумных ловушек, расставляемых преследовавшим его командармом Тухачевским. Умудряясь при этом малыми силами наносить дерзкие и довольно ощутимые удары накатывавшимся на него частям 5-й Красной армии, основательно потрепать их авангарды в боях на реках Юрюзань и Ай, у селений Киги, Нисибаш и Дуван, на берегах Тобола. Но это были лишь частные успехи, мало влиявшие на общую удручающую картину.
Попытка удержать Омск закончилась для белых новой катастрофой. После нее главнокомандующий Белыми армиями Восточного фронта генерал Сахаров, даже не пытавшийся привести в порядок остатки отступающих войск, по приказу Колчака был смещен с должности, арестован и отдан под суд. Его место занял генерал Каппель – один из немногих военачальников, продолжавших в условиях надвигающегося краха хранить верность долгу и присяге.
Здраво оценив обстановку, Владимир Оскарович предложил отвести войска за Енисей для перегруппировки сил и подготовки последующих контрударов. Колчак принял этот план. Более того, уезжая в Иркутск, куда уже перебралось его правительство, Александр Васильевич, надорвавший физические и нравственные силы в клубке постоянных измен и поражений, предложил Каппелю принять от него полномочия Верховного Правителя России. Тридцатисемилетний генерал-лейтенант отказался, сославшись на то, что в сложившихся условиях главной своей задачей считает спасение армии, судьбу которой он намеревался разделить до конца.
Владимир Оскарович сумел собрать в кулак все сохранившие боеспособность части: остатки Волжского корпуса, Ижевской и Воткинской рабочих дивизий, отдельные отряды оренбургских казаков. Теперь все они гордо именовали себя каппелевцами. Все это разномастное, но все еще грозное воинство с боями пробивалось на восток по старому Сибирскому тракту, стремясь быстрее добраться до Красноярска. Параллельно их движению проходила железная дорога, запруженная составами с бывшими союзниками – частями чехословацкого корпуса, которые теперь предпочитали держать «вооруженный нейтралитет».
В трех-четырех переходах от Красноярска Каппель получил известие о произошедшем в городе восстании и о переходе на сторону большевиков Сибирской дивизии во главе с ее командиром генералом Зиневичем. Каппелевцы готовились к уличным боям. Но находившиеся в предместьях Красноярска чехи предъявили им ультиматум: отказаться от боевых действий за город, в ходе которых могли бы пострадать их эшелоны. В качестве аргумента, подталкивающего каппелевцев к принятию «правильного» решения, им навстречу выслали несколько бронепоездов с легионерами, отсекших белогвардейцев от Красноярска.
Прямой путь на восток оказался закрытым. Каппель был вынужден, вступив на лед Енисея, обходить город с севера. Перед началом этого маневра Владимир Оскарович объявил по войскам: дальше идут только добровольцы. Все, кто считают «белое дело» проигранным, могут сложить оружие и сдаться. Он, главнокомандующий, своей властью освободит людей от данной присяги и не станет считать такой поступок изменой. Прекрасно понимая, какие испытания ожидают их впереди, до конца оставаясь рыцарем и человеком чести, генерал давал возможность идущим за ним использовать и такой шанс на спасение…
27 декабря 1919 года бредущие по льду Енисея каппелевцы круто свернули в дикую тайгу и по горной реке Кан, без дорог, без карт и проводников двинулись на восток. Генерал вел оставшихся с ним солдат и офицеров к Иркутску, где, как он думал, его ждет Колчак.
А между тем адмирал сидел в своем поезде в Нижнеудинске под охраной «международного конвоя» из частей бывших союзных войск, возглавляемых французским генералом Жаненом. По сути дела, те охраняли не Верховного Правителя, а следовавший вместе с ним эшелон с львиной долей золотого запаса России. Сам же Колчак был для них не более чем разменной монетой в переговорах с многопартийным Политцентром и большевистским Военно-революционным комитетом, делившими власть в Иркутске. И участь его была предрешена. Особенно после того, как в середине января стали поступать сведения о приближающихся к городу каппелевцах: Владимир Оскарович, поклявшийся привести армию в Иркутск, держал данное слово. И если бы не трагическая случайность…
Скалистые, обрывами падающие берега Кана ощетинились черными соснами. Под скалами мерцает, горит разноцветными искрами ровный полог снега. Обманчивый и смертоносный. Под ним, не нарушая верхнего покрова, течет вода, вносимая на толстый речной лед сбегающими со скал ручьями. И горе неопытному путнику, поверившему в девственную чистоту снега, неосторожно ступившему на него в таком месте: нога проваливается, попадает в скрытую от глаз воду и уже через несколько шагов покрывается ледяной коркой.

21 января 1920 года генерал Каппель, ведя коня в поводу, попал в такую ловушку. Даже не поменяв обуви, он продолжил путь. К утру следующего дня стало совсем худо. Главкома уложили в сани, накрыли тулупами. Через двое суток, когда добрались до прибрежной деревушки Барги, Владимира Оскаровича осмотрел врач. Решение было однозначным: требуется срочная ампутация начинавших отмирать стоп. Операцию делали в той же избе, прокалив на керосиновой лампе и протерев спиртом кухонный нож и бритву. После чего Каппеля вновь уложили в сани. Но, едва придя в сознание, генерал потребовал посадить его в седло, чтобы проходящие мимо части могли видеть своего командира. Так продолжалось еще два дня: поддерживаемый дюжим молодцом-добровольцем, ежечасно теряя сознание, Каппель представал перед войсками верхом в седле. Умирающий главнокомандующий вел к спасению остатки своей армии…

Скончавшегося генерала его солдаты не хотели оставлять большевикам. Гроб с телом Каппеля следовал с армией, пересек Байкал, на восточном берегу которого в небольшом городке Мысовске была отслужена первая панихида по «почившему воину Владимиру».

Только в Чите он был наконец-то предан земле. Но ненадолго: в 1922 году при окончательном исходе остатков Белой армии с территории России прах главнокомандующего был вывезен его соратниками и перезахоронен в Харбине.

В 1955 году по настоянию советского правительства китайцы разрушили памятник и надгробие над могилой Каппеля, а саму могилу сровняли с землей. Но документы о ее точном местонахождении уничтожены не были.

Прошло полвека. В 2003 году впервые всерьез стал обсуждаться вопрос о возможности возвращения на родину останков генерала. Первоначально местом перезахоронения называлась Чита. Но после продолжительного обсуждения и согласования всех вопросов местом упокоения Каппеля был определен московский Донской монастырь, в некрополе которого «последний Дон Кихот империи» был торжественно погребен 13 января 2007 года.

(При подготовке материала к печати использованы иллюстрации с сайта www.pobeda.ru, на котором подробно рассказывается об экспедиции в Харбин (Китай), где у северной стены Свято-Иверской церкви были обнаружены останки Владимира Оскаровича Каппеля. План, представленный в материале, составлен по памяти русской харбинкой, эмигрировавшей в Австралию. Более подробно об этой экспедиции можно узнать на сайте журнала "Братишка".)

Игорь СОФРОНОВ, Иллюстрации с сайта www.pobeda.ru, журнал "Братишка"