"Шторм в Кабуле"

ОБ ЭТОЙ операции, талантливо спланированной всего за трое суток и проведенной менее чем за час, написано уже немало, но, к сожалению, несколько однобоко. О том, что дворец Амина в Кабуле 27 декабря 1979 года штурмовали “Альфа” и “Вымпел”, имевшие тогда название “Гром” и “Зенит” соответственно, сегодня знает едва ли не каждый школьник. Остальных участников вспоминают как-то вскользь, мол, были еще какой-то “мусульманский” батальон да подразделение десантников, которые помогали спецназовцам КГБ. В этой ситуации нет ничего удивительного. Об участии групп “А” и “В” в операции, носившей кодовое название “Шторм-333”, написаны книги. А вот ГРУ ГШ всегда отличала незаурядная скромность, которая и стала причиной того, что одни из главных исполнителей этого одноактного спектакля до недавнего времени оставались в тени.

Этой публикацией мы нисколько не умаляем заслуги спецназовцев КГБ, участвовавших в штурме. Мы лишь хотим рассказать о тех, без кого этот штурм просто бы не состоялся. О событиях двадцатилетней давности вы узнаете, что называется, из первых уст. Герой Советского Союза генерал-майор Василий Васильевич Колесник разработал план штурма дворца Тадж-Бек и непосредственно им руководил.

В ту пору я уже два года был старшим офицером ГРУ ГШ, направленцем по Средней Азии. Этот регион, два среднеазиатских округа, разместившиеся здесь, их командование знал очень хорошо, сам до недавнего времени командовал 15-й бригадой специального назначения, входившей в состав САВО, а с 1976 года — ТуркВО.

Второго мая семьдесят девятого года меня вызвал к себе тогдашний руководитель ГРУ генерал армии П.Ивашутин и поставил задачу сформировать 154-й отряд специального назначения. В его штат входила боевая техника, а общая численность солдат и офицеров составляла пятьсот двадцать человек. Ни такого вооружения, ни такого штата в спецназе до этого не было. Помимо управления и штаба, отряд состоял из четырех рот. Первая рота имела на вооружении БМП-1, вторая и третья — БТР-60пб. Четвертая — рота вооружения — состояла из взвода АГС-17, взвода реактивных пехотных огнеметов “Рысь” и взвода саперов. В отряд также входили отдельные взводы: связи, ЗСУ “Шилка”, автомобильный и материального обеспечения.

Но главная особенность отряда заключалась в том, что в нем могли служить только представители трех национальностей: узбеки, туркмены и таджики. Поэтому и назвали его “мусульманский” батальон (отряд в спецназе соответствует батальону в сухопутных войсках). Бойцов отбирали только двух призывов, прослуживших полгода и год. Особые требования предъявляли к физической подготовке кандидатов. Поскольку эксплуатация боевой техники предполагает специальные знания, людей отбирали в мотострелковых и танковых частях обоих азиатских округов. В основе, конечно, лежал принцип добровольности, но при отсутствии волонтеров данной военно-учетной специальности хорошего спеца могли зачислить в отряд даже помимо его воли.

Через полтора месяца отряд был сформирован. В каждой роте был переводчик, курсант-стажер Военного института иностранных языков. Но при таком национальном составе отряда у бойцов практически не было проблем с фарси — одним из основных языков Афганистана. Не удалось найти только офицера-зенитчика подходящей национальности. “Мусульманином” стал темноволосый украинец капитан Паутов, который, когда молчал, терялся в общей массе. Возглавил же батальон майор Х.Халбаев, занимавший до этого в 15-й бригаде должность заместителя командира одного из отрядов спецназа по воздушно-десантной подготовке.

Пока отряд занимался боевой учебой, его бойцам в Москве уже шили форму афганской армии. На каждого военнослужащего были также подготовлены легализационные документы установленного образца.

19-20 ноября отряд доставили самолетами в Баграм. Личный состав, имущество, предметы материального обеспечения, включая дрова, перевезли на Ан-12. Всю тяжелую технику — на Ан-22, “Антее”. Эта операция заняла около суток.

Выполнив поставленную передо мной задачу, я из Ташкента убыл в Москву. Отряд оставался в Баграме почти месяц и адаптировался к новым условиям.

СОГЛАСНО первоначальным планам отряд должен был выдвинуться из Баграма и с ходу захватить резиденцию Амина в Кабуле. Но после неудачного на него покушения Амин перебрался в недавно отстроенный дворец Тадж-Бек.

13 декабря отряду поставили задачу совершить марш и прибыть в Кабул для усиления охраны главы государства. Такова была легальная задача “мусульманского” батальона.

Этот марш едва не стоил Халбаеву должности. По дороге одна из машин вышла из строя. Халбаев оставил с ней необходимые средства техпомощи, назначил руководить ремонтом своего заместителя по техчасти, и колонна продолжила движение. В Кабул отряд прибыл не в полном составе, и этот факт расстроил главного советника генерал-полковника С. Магомедова. Конфликт разгорелся еще и потому, что Халбаев не любил оправдываться и не старался выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Такое поведение сразу настроило против него Султана Кекезовича, по-восточному любившего чинопочитание.

16 декабря я получил задачу вылететь в Афганистан. В помощники взял подполковника Олега Ульяновича Швеца. Семнадцатого загранпаспорта нам привезли прямо к самолету. Вместе с нами в Афган летели генерал Юрий Иванович Дроздов и капитан второго ранга Эвальд Григорьевич Козлов. Быстро познакомившись, выяснили, что нам предстоит одно дело. Они курировали деятельность спецподразделений “Гром” и “Зенит” по линии КГБ.

В Кабуле я представился главному военному советнику, и он мне сразу высказал свое недовольство комбатом. Обвинив Халбаева в неумении грамотно организовать марш отряда, он настоятельно порекомендовал снять его с должности. Однако я давно знал Халбаева как вполне грамотного офицера и постарался убедить в этом вспыльчивого генерала. Посчитав мои доводы логичными, Султан Кекезович несколько успокоился и приказал мне организовать боевую подготовку отряда в соответствии с вновь полученными задачами, которые заключались в охране дворца Тадж-Бек.

Непосредственно дворец охраняла рота личной охраны Амина. Это была первая линия. Вторую должны были составить мы. А третью линию занимала бригада охраны, которую возглавлял главный порученец Амина майор Джандат.

На следующий день мы поехали к нему знакомиться. Джандат закончил иностранный факультет нашего воздушно-десантного училища в Рязани, позже — Военную академию имени Фрунзе, поэтому по-русски говорил очень хорошо, хотя поначалу и не афишировал свое знание языка. Я представился начальником штаба батальона майором Колесовым. Познакомившись, мы в общих чертах определили, как будем решать поставленные задачи, организовали связь. Мы объехали окрестности, и Джандат показал, где нам можно организовать стрельбище и проводить занятия.

Каждый батальон бригады охраны имел свою казарму, и лишь танковый жил вместе с первым пехотным батальоном. Для танкистов не так давно начали строить казарму, которую и передали нам.

Это было двухэтажное здание, имевшее только пол, стены и крышу. Но окна мы завесили плащ-палатками, затопили буржуйки, и в помещении стало тепло. Кровати поставили в два яруса и таким образом разместили весь личный состав. Хотя в штате отряда была автоперевязочная, для хирурга и врача-анестезиолога оборудовали помещение медпункта. На все у нас ушло не более суток.

Когда я доложил Магомедову о проделанной работе, он приказал составить с афганцами план совместной охраны дворца и отработать план взаимодействия. Ну а для того, чтобы наладить личные контакты, генерал предложил организовать торжественный вечер, на который пригласить командование бригады. На рынке купили зелень и все необходимое. Посольство выделило водку и деликатесы.

Поскольку узбеки умеют прекрасно готовить, с поварами проблем не было. Мы поставили палатку УСБ, где накрыли великолепный стол.

Афганцы уже знали меня как начштаба батальона. Швеца представили начальником разведки, комитетчиков тоже залегендировали под офицеров батальона. Гостей было человек пятнадцать. Поскольку они мусульмане, возникла проблема с тем, как подавать к столу водку и коньяк. Налили напитки в чайники. Разлили по первой. Смотрим — пьют. А под русскую водочку хорошо вести душевную беседу. Замполит бригады, по всей видимости, не рассчитал свои силы и утратил “революционную бдительность”. Полагая, что за этим столом все друзья, он в порыве откровенности рассказал, как вместе с начальником связи и Джандатом они удавили Тараки. Когда комбриг услышал, что несет его комиссар, он пришел в ярость. Но быстро отошел и извинился перед нами, сказав, что его заместитель выпил лишнего и сам не понимает, что говорит. Конечно, мы и виду не подали, что нас эта история как-то заинтересовала. Но на следующий день в Москву ушло сообщение об убийстве Тараки, которое Амин тщательно скрывал.

Днем нас вызвал главный военный советник. Здесь же присутствовал и главный советник КГБ генерал-лейтенант Иванов. Нас проинформировали, что готовятся мероприятия по свержению режима Амина. В соответствии с планом руководства отряд должен был направить людей на аэродром, к генеральному штабу, на узел связи, в ХАД и царандой. При таком раскладе на основной объект — дворец Тадж-Бек — оставались рота и два взвода. Соотношение сил и средств было явно не в нашу пользу. Поэтому на основании даже самых грубых расчетов я усомнился в возможности осуществить план, предложенный руководством. “Тогда разработайте свой”, — сказал Магомедов.

Когда через некоторое время я доложил свой план, Магомедов с Ивановым, переглянувшись, объявили перерыв. Пригласив нас вновь, Магомедов сказал, что мой план утвердили и я назначен руководителем операции. Но мне необходимо переговорить с Огарковым. Мы с Султаном Кекезовичем поехали на узел связи, откуда я по “Булаве” связался с Москвой. Начальник Генерального штаба ВС СССР приказал доложить свои соображения.

Я рассказал, что объект находится на господствующей высоте, задачу по его охране и обороне выполняют рота личной охраны Амина, бригада охраны, а от ударов с воздуха дворец прикрыт зенитным полком. Орудия и пулеметные установки полка находятся на позициях, которые в случае необходимости позволяют вести огонь по наземному противнику. Общая численность этих воинских частей составляет около двух с половиной тысяч человек. Кроме того, не исключена возможность вмешательства двух танковых бригад, расквартированных под Кабулом. В случае прибытия к дворцу, пусть и с некоторым опозданием, хотя бы одного танкового батальона остановить его будет нечем ввиду отсутствия противотанковых сил и средств. Также я объяснил начальнику Генштаба, что батальоны бригады охраны расквартированы в трех городках. Для блокирования каждого нужно не менее роты. Плюс необходима рота для штурма самого дворца. Заканчивая доклад, я сказал, что, исходя из вышеизложенного, мне нужна рота десантников и взвод ПТУРС.
Выслушав меня, Огарков пообещал выделить в мое распоряжение необходимые силы и приказал подготовить и передать по ЗАС решение на штурм, которое должно быть подписано мной и Магомедовым.

Доклад был готов к трем ночи. Я и Султан Кекезович поставили свои подписи, и он был передан по ЗАС в Москву. С этого момента началась непосредственная подготовка к операции. Я разработал конкретный план захвата дворца, а также зенитного полка, поскольку без выполнения этой задачи нельзя было надеяться на осуществление основного замысла.

Полк предстояло захватить инженерному взводу, усиленному двумя расчетами АГС-17. Гранатометчики должны были отсечь огнем личный состав от средств ПВО на позициях, а саперы — выйти к орудиям и пулеметным установкам и уничтожить их подрывом. Этой группой руководил подполковник Швец.

Заместителю командира отряда капитану М.Сахатову я поставил задачу отобрать людей для захвата танков, закопанных у дворца.

Для этого нужны были бойцы, умеющие водить танки и вести из них огонь. Кроме танковых экипажей в эту группу вошли четверо комитетчиков, два снайпера и два пулеметчика — всего двенадцать человек. На автомобиле ГАЗ-66 они должны были выдвинуться мимо расположения третьего батальона и захватить три танка в капонирах.

Вторая и третья роты отряда, а также приданная рота десантников под командованием старшего лейтенанта Востротина должны были блокировать расположение батальонов бригады охраны и не допустить их выхода из ППД.

Первой роте под командованием старшего лейтенанта В.Шарипова предстояло обеспечить продвижение ко дворцу группы “Грома” и “Зенита”. Непосредственно штурм здания должны были осуществить группы спецназа КГБ совместно с двумя группами отряда...

План, отработанный на карте, я принес на подпись Магомедову и Иванову. Однако, утвердив план устно, они свои подписи не поставили. Тогда в их присутствии я написал на карте: “План устно утвержден главным военным советником Магомедовым С.К. и главным советником КГБ Ивановым Б.И. От подписи отказались”, поставил время, дату и свою подпись.

После этого мы с моим заместителем по руководству группами спецназа КГБ генералом Дроздовым отправились в отряд, чтобы поставить задачи участникам предстоящего штурма. Никто из исполнителей, кроме нас и Халбаева, не был посвящен в истинные планы, которые нам предстояло осуществить.

Поскольку комитетские группы не имели бронежилетов, мы отдали им свои. Подготовили штурмовые лестницы на случай, если придется штурмовать дворец по склонам, которые, кстати, были заминированы...

Первоначально штурм планировалось начать ровно в двадцать один час. Но 27 декабря время штурма было перенесено на более ранний срок, поскольку у нас возникли подозрения по поводу того, что афганцы догадываются о наших планах. Как позже выяснилось, подозрения эти имели под собой почву.

В 19.15, за пятнадцать минут до начала штурма, группа Сахатова согласно замыслу выдвинулась к своему объекту. Проезжая через расположение 3-го батальона, спецназовцы увидели, что в подразделении объявлена тревога: в центре плаца стояли комбат и его заместители, личный состав получал оружие и боеприпасы. Мгновенно оценив обстановку, Сахатов принял решение захватить командование пехотного батальона. Автомобиль с нашими разведчиками внезапно остановился возле афганских офицеров, и через считанные секунды те уже лежали в кузове ГАЗ-66. Автомобиль рванул вперед, оставляя за собой шлейф пыли. В первые мгновения афганские солдаты даже не поняли, что произошло, а когда открыли огонь вслед удаляющейся машине, было уже поздно. Сахатов же метров через триста остановил машину, личный состав выпрыгнул из кузова и открыл огонь по солдатам батальона охраны.

Оставшись без управления, афганцы наступали толпой и представляли собой прекрасную мишень. Два пулемета и восемь автоматов спецназовцев оставили на поле боя убитыми более двухсот охранников. Снайперы тем временем сняли часовых, выставленных у танков.

Услышав стрельбу в расположении 3-го батальона, я дал команду на начало операции, запустив серию ракет. Две “Шилки” открыли огонь по дворцу, а еще две — по расположению танкового батальона. Расчеты АГС-17 работали по расположению 2-го батальона, не позволяя личному составу покинуть казармы. Вторая, третья и рота десантников на броне выдвинулись для блокирования батальонов бригады охраны, а первая рота совместно с группами спецназа КГБ устремилась к дворцу.
Дворец стоял на холме, возвышаясь над окрестностями метров на шестьдесят. К нему вела серпантинная дорога и пешеходная лестница шириной метра полтора. По ней шла группа лейтенанта Турсункулова и группа “Зенит”. Под прикрытием огня “Шилок” рота Шарипова на БМП двигалась к дворцу по серпантину. Охрана дворца открыла по наступающим ураганный огонь. Головная БМП была подбита. Десант машину покинул и с помощью штурмовых лестниц начал взбираться на холм. Вторая БМП столкнула подбитую, освобождая путь наступающим. Через десять минут после начала штурма девять БМП первой роты оказались на площадке перед дворцом.
Спецназовцы ворвались во дворец. Завязался жестокий бой с личной охраной Амина, состоявшей в основном из его родственников. К моменту проникновения штурмовых групп во дворец “Шилки” должны были прекратить огонь. Но в это время один из БТРов свалился в канаву, и командир экипажа своими просьбами о помощи забил нашу рабочую частоту. Управление временно было потеряно. Пришлось, как в старину, отправлять посыльного. Из-за этой заминки “Шилки” некоторое время били по дворцу, когда в нем уже работали наши группы. Через двадцать минут Тадж-Бек был взят. Охрана дворца практически вся погибла, в живых осталось около десяти человек.

Пока шел бой, Сахатов со своей группой захватил танки и на одном из них двинулся к Генштабу, но был обстрелян десантниками, которые вместе с “зенитовцами” к этому времени здание уже захватили. Спецназовцы-то были одеты в афганскую форму, ехали на афганском танке, вот десантники и шарахнули по ним без лишних вопросов из “Мухи”. Слава Богу, спецназовцы успели спешиться, и граната, прошив броню, никого не задела. Танк, кстати, остался на ходу.

Когда Тадж-Бек был взят, тело убитого Амина в одном из окопов похоронил замполит батальона. Погибших защитников дворца похоронили их плененные товарищи немного позже и в другом месте. Хотя значительная часть солдат бригады охраны сдалась, бой после взятия Тадж-Бека не прекратился. В частности, с остатками третьего батальона наш отряд воевал еще сутки, после чего афганцы ушли в горы. А вот зенитный полк сдался практически без боя. Танковый батальон также не оказал достойного сопротивления. Всего было пленено около тысячи семисот афганцев. С нашей стороны во время штурма погибло десять человек: пять в батальоне и пятеро в группах “Зенита” и “Грома”.

Одновременно со штурмом дворца группами спецназа КГБ при поддержке десантников из состава батальона 345-го парашютно-десантного полка были захвачены Генеральный штаб, узел связи, здания ХАД и МВД. Важную роль в том, что части кабульского гарнизона не были подняты по тревоге, сыграла диверсия, проведенная “зенитовцами” непосредственно перед штурмом. Они подорвали узел коммуникаций города, находящийся в специальном бетонном колодце.

Так минимальными силами с минимальными потерями был осуществлен государственный переворот в Афганистане.

Вечером следующего после штурма дня всех руководителей операции едва не уложил автоматной очередью наш же солдат. Когда мы ехали на аминовском “Мерседесе”, нас обстреляли недалеко от здания Генштаба, охраняемого десантниками. Первым заметил странные вспышки на асфальте и сообразил, что они означают, Олег Ульянович Швец. Он выскочил из машины и высказал часовому все, что о нем думает. Пока ждали начальника караула, осмотрели “Мерседес”, в капоте которого зияло несколько пулевых отверстий. Немного бы выше и... Юрий Иванович Дроздов подошел к лейтенанту и негромко сказал: “Спасибо тебе, сынок, за то, что ты своего солдата стрелять не научил”.

В первый день наступившего восьмидесятого года мы закончили передачу частям 40-й армии боевой техники и тяжелого вооружения отряда. Второго января личный состав “мусульманского” батальона со стрелковым оружием был переброшен двумя Ан-22 в Ташкент. В тот же день я попрощался с личным составом отряда, поблагодарил за службу. Тогда впервые я услышал в свой адрес: “Батя”.
Я увозил в Москву отчеты об операции, написанные ее участниками, и списки представленных к наградам. В столице я доложил о ходе и результатах операции Петру Ивановичу Ивашутину, который руководил в то время ГРУ. Выслушав меня, он все подготовленные мной документы запер в свой сейф, приказав никому не рассказывать о том, что случилось в Кабуле. На следующий день меня вызвали на доклад к Устинову.

В приемной министра было многолюдно. Трудно описать удивление многозвездных генералов, увидевших, как полковника встречает порученец министра в звании генерал-лейтенанта, да еще и помогает офицеру снять шинель.

В кабинете Устинов меня обнял, расцеловал, после усадил за стол и, достав пачку “Marlboro”, предложил закурить. Я достал свой “Беломор”, мы закурили, и я начал рассказывать. Когда министр увидел, что план операции не утвержден, а на нем стоит лишь подпись, которую я сделал в кабинете Магомедова, он покачал головой: “Я понимаю, почему осторожный кавказец Магомедов не поставил свою подпись на твоем плане. Но почему Иванов не расписался — понять не могу”. Тактично промолчав, я продолжил рассказ. Министр слушал очень внимательно. Его интересовало все, но особенно то, как вела себя в бою техника, насколько эффективны оказались ЗСУ и АГС-17, инженерные боеприпасы, только появившиеся РПГ-18 “Муха”.
Когда я закончил доклад об операции, Устинов попросил рассказать о себе. Я сказал, что родители во время войны были партизанами и их на моих глазах расстреляли фашисты, что закончил суворовское, а затем пехотное училище, по распределению попал в спецназ, где и служу по сей день. Окончил Академию имени Фрунзе, командовал бригадой, сейчас являюсь заместителем начальника направления по спецразведке. На вопрос министра, почему не поступаю в Академию ГШ, ответил, что на должность назначен недавно, да и возраст у меня предельный — недавно исполнилось сорок четыре года. Устинов сказал: “Передай Ивашутину, что я разрешаю тебе поступить вне конкурса”. С этими словами он проводил меня до дверей. Увидев это, маршал Соколов, бывший тогда первым заместителем министра, сказал: “Ну, полковник, еще никого из нас министр до дверей не провожал...”

Двадцать восьмого апреля был подписан Указ о награждении участников операции. Мне, Эвальду Козлову и еще нескольким спецназовцам КГБ, погибшим во время штурма, присвоили звание Героя Советского Союза. Орденом Ленина наградили семерых, в том числе Халбаева и Сахатова, хотя последнего я представлял к званию Героя. Двадцать человек, среди которых был и Олег Ульянович Швец, были награждены орденом Красного Знамени. Около шестидесяти человек наградили орденом Красной Звезды и еще почти триста — медалями “За отвагу” и “За боевые заслуги”. Всего же было награждено триста семьдесят участников операции “Шторм”.

По окончании Академии Генерального штаба я был назначен на должность начальника направления спецразведки. В Афганистане полным ходом шла война. В начале 84-го года было принято решение об активном применении в Афгане спецназа. Первый и второй батальоны спецназа, имевшие штатную структуру, аналогичную мусульманскому батальону, были передислоцированы в Джелалабад и Газни. Из Лагодехи в Кандагар прибыл третий отряд, а к концу года — четвертый. В 85-м в Кандагар и Лашкаргах прибыли штабы бригад с отрядами спецрадиосвязи и еще три батальона, разместившиеся в Лашкаргахе, Шахджое и Асадабаде. Чуть позже был создан восьмой отряд. Все эти мероприятия, а также активное участие двух спецназовских бригад в боевых действиях требовали моего частого присутствия в Афганистане. Интересной работы было много, и скучать не приходилось.

Судьба других участников штурма дворца Тадж-Бек сложилась по-разному. Халбаев, командовавший отрядом, после развала СССР остался в Узбекистане, возглавлял 15-ю бригаду в Чирчике. Спустя некоторое время стал заместителем командира корпуса быстрого реагирования, недавно уволился в запас. Бывший зампотех отряда Ибрагимов после Халбаева командовал 15-й бригадой, затем преподавал в Военной академии Вооруженных сил Узбекистана. После увольнения в запас проживает в Москве. Турсункулов, командовавший группой, которая вместе с “комитетчиками” штурмовала дворец по лестнице, ушел в “Вымпел”, уволился в звании подполковника и также проживает в Москве.

Многие из офицеров, участвовавших в операции “Шторм-333”, ушли из спецназа в те рода войск, откуда их набирали в отряд. Володя Шарипов служил в Белоруссии, закончил Академию имени Фрунзе, командовал мотострелковым полком, был заместителем командира дивизии. Заместитель командира отряда капитан Сахатов после окончания Академии имени Фрунзе служил в Средней Азии, но потом, к сожалению, выпал из моего поля зрения.

Отряд после возвращения из Кабула ввели в состав бригады. Но в том же 80-м году его доукомплектовали офицерами, личным составом и боевой техникой и совместно с таким же отрядом, сформированным в САВО, вновь направили в Афганистан...

ОТ РЕДАКЦИИ.

Вот уже двадцать лет наша страна участвует в локальных конфликтах различной интенсивности. Противник практически во всех войнах — партизанские формирования. Наиболее эффективным инструментом вооруженной борьбы с ними являются силы специального назначения. Об этом убедительно свидетельствует и зарубежный, и наш собственный опыт. Публикуемый “Братишкой” рассказ Василия Васильевича Колесника является лучшей иллюстрацией того, насколько важные и сложные задачи способны решать подразделения спецназа при грамотном планировании операций и организации четкого взаимодействия. Однако, к великому сожалению, спецназу по-прежнему уделяют мало внимания. Та же ситуация в Чечне требует более интенсивного его применения, поскольку именно группы специального назначения способны вести разведку районов сосредоточения партизан, наводить авиацию на цели, уничтожать лидеров боевиков, препятствовать передвижению их банд и т.д.

Давно назрела необходимость создания объединенного командования сил специальных операций и выделения спецназа в отдельный род войск. Особенно это актуально с началом партизанской фазы чеченского конфликта, которая может продлиться не один год.