Главная страница - Публикации

Почему слова "вор", "взяточник" у нас звучат если не гордо, то без осуждения.



Прежде чем занять высшую в следственной карьере должность "важняка", ему пришлось года два поработать в штате Главного следственного управления МВД СССР, а затем Следственного комитета МВД России. А вообще служебную карьеру он начинал на севере Свердловской области, где-то в тундре. Работал по делам, связанным с убийствами и против личности. Назначение на должность следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры, конечно же, стало событием в его жизни. "Важняки", как их называют, - товар штучный, редкий, особенный. Уже само название должности требует от специалиста множества необходимых профессиональных и человеческих качеств. Больше того, и среди этих высоких специалистов есть свое деление: одни ведут, возглавляют дело, другие могут быть хорошими исполнителями и прекрасно работают в бригадах на отдельном участке. Тех, кто может один вести большое и сложное дело, сегодня даже в Генпрокуратуре не так много. Мой собеседник Николай Васильевич Волков был одним из них. - Николай Васильевич, а как вам удалось из далекой провинции попасть в столицу, да еще на столь ответственную должность? - Столица всю жизнь жила за счет провинции. Высокое руководство замечало где-то на периферии специалиста, и, если он был очень нужен Центру, его приглашали на ту или иную должность. Мне помог случай - меня послали в командировку в Москву для работы в составе следственной бригады МВД Союза. К тому времени я уже что-то соображал в своем деле, был человеком достаточно опытным, как-никак проработал на следственной работе более 15 лет. Многие старшие коллеги, с которыми мне пришлось работать, были известны раскрытием сложнейших дел о взяточниках, серийных убийцах, определением причин и виновных в начинавшихся уже тогда национальных конфликтах на территории страны. Естественно, что приглашенные в Москву провинциалы, что называется, землю рыли, доказывая, что они тоже не лыком шиты. Удавалось показать себя не многим, мне, видимо, в этом плане что-то удалось. - Вот тут вас и определили на высокую должность. - Быстро и просто ничего не делается. Пришлось года два поработать в штате Главного следственного управления МВД СССР, затем Следственного комитета России, и только потом меня пригласили в Генпрокуратуру, где я стал уже называться следователем по особо важным делам. - А каким было ваше первое дело в Москве? - Оно было первым делом "нового русского", а точнее, "нового еврея". До этого дважды судимый Г.Лернер, используя свои связи в банковских структурах, получил в тогдашнем Жилсоцбанке СССР кредит в объеме 85 миллионов рублей (тогда, напомню, американский доллар равнялся 76 копейкам), а потом, разделив эту сумму с подельниками, скрылся за рубежом. Дело вела наша следственная бригада под руководством великолепного специалиста и замечательного человека Олега Эдуардовича Рогинского. Благодаря Интерполу Лернера задержали в Швейцарии и вскоре выдали российской стороне. Еще одного жулика доставили из Боливии. Однако, как это бывало не раз, вовремя для преступников подоспела экономическая амнистия, и Лернер, взяв фамилию Цви Бен-Ари, сменил лефортовские нары на Землю обетованную. Но, как выяснилось, радовался он напрасно. Улизнув от ответственности в России, он попал на нары в Израиле. В тюрьме ему было определено провести шесть лет. - Насколько я помню, дело это привлекло внимание средств массовой информации, в которых отмечалась и ваша работа. - Да, и я вскоре был принят в штат Следственного комитета, где и проработал до января 1997 года. За это время мне пришлось вести уголовное дело о незаконном обороте и контрабанде драгоценных камней и металлов (дело в отношении Козленка о хищении алмазов из Гохрана было возбуждено Генеральной прокуратурой по нашим материалам). Возникли чеченские авизовки. Я и дальше, наверное, работал бы в том прекрасном коллективе, но, как у нас часто бывает, дальнейшую мою судьбу изменил квартирный вопрос. После нескольких лет проживания в служебном кабинете я вынужден был перейти в Генеральную прокуратуру, где мне пообещали решение жилищного вопроса и решили его, за что я признателен заместителю генерального прокурора Михаилу Борисовичу Катышеву и начальнику Следственного управления Владимиру Ивановичу Казакову. Они же поручали мне сложные и в то же время интересные дела. Одним из них было дело в отношении бывшего мэра города Грозного Гантамирова о хищении бюджетных средств, выделенных ему на восстановление Чеченской Республики, которое я завершил. Затем последовало дело так называемых статистиков и, наконец, мое последнее - дело "Аэрофлота", а точнее, дело о "приватизации" финансовых потоков крупнейшей российской авиакомпании фирмами Березовского. - Почему же вы споткнулись о Бориса Абрамовича и дело "Аэрофлота" стало для вас последним в Генпрокуратуре? - Если в двух словах, то мои взгляды не совпали с позицией моего руководства, по-другому видевшего дальнейшее положение и судьбу Березовского в этом деле. Мне было сказано, что я как следователь неуправляем и сую свой нос куда не следует. И как следствие - моя отставка. Новое руководство считало, что дело "Аэрофлота" - одно, а дело Березовского - другое, я же считал, что это одно дело. Теперь вот завершается рассмотрение дела "Аэрофлота", и там о Березовском ни слова. Виновными оказались какие-то пешки. Из более-менее заметных личностей там значится разве что Глушков. - Каждое дело, которое вы вели в Генпрокуратуре, становилось социально значимым, привлекавшим внимание средств массовой информациии и общественности. О них много писали, говорили. - Дело в том, что с них, можно сказать, началась борьба с коррупцией, поэтому они тогда и были у всех на слуху. Сейчас что-то подобное стало обычным, и попробуй удиви сегодня чем-то подобным и прессу, и читателей. В наше время даже самого грандиозного масштаба злодеяния и воровство не вызывают удивления. Другие времена. - Нет-нет да и прочитаешь в печати или услышишь по телевидению, что корни коррупции - в ушедшем социалистическом строе. - Ну как можно сравнивать советскую коррупцию с нынешней? Это, как говорится, две большие разницы: в масштабах и, я бы сказал, в идеологии. Конечно, тогда тоже воровали, были коррупционеры, но вспомните, они творили свои темные делишки в каких-то закрытых, замкнутых кланах и страшно боялись разоблачений. Не дай Бог, какая-то информация попадет в прессу, тогда все - конец. Воровали и прятались. А сегодня такие дела и делишки творятся у всех на виду - в открытую, без всякого стеснения и угрызений совести. К тому же преступлений вообще, несмотря на все усилия государства, становится все больше и больше. В 2003 году, по данным Следственного комитета при МВД РФ, их зарегистрировано 2 млн. 750 тыс., что на 9,1 процента больше, чем в 2002 году. А тяжких и особо тяжких преступлений экономического характера выявлено на 2,8 процента больше. Я уж не говорю о кражах, которых стало больше на 24,2 процента, о грабежах, число которых увеличилось на 18,4 процента, разбоях, число которых тоже выросло. - Очень грустное настоящее, а перспективы? - Я думаю, какие бы ни создавали комитеты по борьбе с коррупцией, как бы ни меняли руководителей силовых министерств, рост преступности у нас будет расти, и довольно стремительными темпами. Потому что сегодня поменялась идеология и слова "вор", "взяточник" зазвучали если не гордо, то без должного осуждения. А на профессора, научного работника или порядочного деятеля культуры смотрят снисходительно, если не презирая, как какое-нибудь ничтожество. Изменились моральные, нравственные ценности. Чиновник как бы продает свою должность. Я получаю мало, но у меня власть, считает он. Если я распоряжусь ею в твоих интересах, ты мне за это плати. И подобная торговля у нас сегодня стала привычным до банальности делом. Большому руководству выгодно иметь запятнанных, замаранных подчиненных. Они всегда у него на крючке и готовы сделать все, что он потребует, попросит, даже если его просьба не соответствует закону. Им уже терять нечего. Они меченые, их в любое время можно прижать. - Так вы считаете, что коррупция выгодна власти? - Не власти, а властям предержащим. Но все это может продолжаться до определенной отметки, дальше могут произойти такие события, что и власти мало не покажется. - А как вы оцениваете наше законодательство в связи с коррупцией? - Законодательство у нас не поспевает за жизнью. Возьмем сегодня проблему банкротств. Путем банкротства сегодня отнимаются самые лакомые куски - хорошо работающие предприятия, компании. До сих пор у нас не принят и закон о коррупции, что в значительной мере затрудняет работу правоохранительных органов с этим страшным, разъедающим государство явлением. Есть, конечно, есть у нас другие законы, но они не могут заменить основной в данном случае закон. Нужны общие понятия о коррупции. Кроме того, надо четко определить и понятие взятки. Чиновник, например, должен знать, что ему грозит, если он в обозначенный срок не выдал тот или иной документ просителю. Почему иногда человек вынужден давать взятки? Его вынуждают. А судят и того и другого. - А у вас есть предложения по борьбе с коррупцией? - Я считаю, что нам надо взять пример с итальянцев. Они не стесняются спрашивать: откуда у госчиновника такие доходы, что он смог построить себе роскошный особняк? Если бы у нас задавались такие вопросы, не было бы так называемых оборотней. Пусть объяснит майор, полковник или даже генерал милиции, откуда у него взялись деньги на подобное строительство. Зарплата тысяч десять, ну пускай пятнадцать тысяч рублей, у генерала. Можно построить на эти деньги что-то приличное? Да, если не будешь пить и есть, и то - никогда. А тут строит человек дворец за миллионы на участке в несколько гектаров, с бассейном и многочисленными хозяйственными пристройками, носит на руке часы за тридцать тысяч долларов, ездит на "Мерседесе". Да все это просто кричит: вор, взяточник! Не доказал, не объяснил, откуда такие деньги взялись, изволь, отвечай: особняки - в доход государства, пусть в них будут детские сады, ясли, детские дома. И нечего бояться, общество будет здоровее. А у нас стеснительно говорят, что, мол, стыдно заглядывать в чужой карман. Что ж, не заглядывайте. У жуликов этот карман будет всегда полон, а у народа пуст. - Как вы считаете, судебные дела у нас уже перестали решаться согласно звонкам судье от высокопоставленных чинуш? - Все осталось, как было при советской власти, изменилось только руководство. Был секретарь райкома, обкома или края, стал губернатор, глава администрации, мэр или любой другой начальник. Каждый из них может по-своему влиять на прокуратуру, милицию или суд: дать или не дать денег на ремонт здания, выделить или отказать в новом помещении, купить или нет оргтехнику, помочь или нет в работе в целом. При этом заметим, тогда могли давать руководящие указания по поводу какого-нибудь номенклатурного работника, а теперь речь идет о сыне, дочери, брате или свате человека, финансировавшего чью-то предвыборную кампанию или просто давшего "на лапу" коммерсанта. - Изменился характер зависимости? - Нынешняя зависимость - результат государственной нищеты, отсюда и подобные отношения. - У меня сложилось впечатление, что вы смотрите на нынешнее время с точки зрения "в прошлом и дождь был мокрее, и ветер сильнее"? - Я смотрю на него с точки зрения фактов, знания и своего опыта. Раньше у человека было больше ответственности за порученное дело. К тому же большинство тогда шло на работу в следственные органы, чтобы бороться с преступностью, а не использовать свою должность в корыстных целях. Как говорится, взял пистолет и пошел работать, не задумываясь о том, что еще и зарплата положена. И отбор был суровый. Нужна была рекомендация комсомола, образование должно было быть непременно высшее. За любую малейшую провинность из органов милиции или прокуратуры гнали взашей. К моему одному товарищу по работе приехал однажды друг. Утром гость, не думая о последствиях, набросил на плечи милицейский китель хозяина и выбежал в магазин за бутылкой. В результате этого моего товарища исключили из партии и уволили с работы. Вот вам и честь мундира. - Скажите, ваши подследственные были те, кто по меркам знаменитого Ламброзо соответствовал параметрам преступника? - Ну что вы. В ходе следствия я сталкивался с очень интересными людьми. А особенно много умных, талантливых специалистов было среди моих процессуальных противников - членов группы защиты. С удовольствием вспоминаю о своих встречах с адвокатом Березовского Арием, человеком, прошедшим войну, умным, тактичным, интеллигентным и высокопрофессиональным. С ним приятно было работать. А самого Березовского разве можно отнести к категории закоренелых уголовников? Это же умнейший человек. Он достойный противник, с которым в чисто профессиональном плане интересно работать. Нахрапом, наглостью такого противника не одолеешь. А члены группы "статистиков"" - Вы считаете, что ко многим вашим подследственным нужен был особый подход? - А как же... Как следователь ты всегда смотришь, с кем имеешь дело, что собой представляет тот или иной человек, как он ведет себя на следствии. Да еще раньше, планируя задержание, выясняешь, чем он интересуется, какой он человек в общении, как ведет себя в различных ситуациях и обстоятельствах. То есть думаешь, где, как и чем сможешь добиться успеха в раскрытии истины. Но иногда ситуация складывается неожиданно. Например, мы арестовали председателя Госкомстата России Юркова Юрия Алексеевича. Когда он не по своей воле поменял персональный кабинет на скромный кабинет следователя Генпрокуратуры, я уже понял: он, что называется, созрел. Слишком давно человек носил камень на душе. В последнее время и не жил, и не спал спокойно, наверное. Поэтому, глядя на него, судорожно вытирающего со лба пот, я попросил его взять бумагу и спокойно, не торопясь, написать обо всем и подробно. Что он и сделал. Написав, он глубоко и с облегчением вздохнул, словно освободившись от давившего на него тяжкого груза. Теперь, мол, будь что будет. - Его посадили? - Сейчас суд идет. Он же там не один проходит по делу. У его заместителя при обыске изъяли два с половиной миллиона долларов. Вот еще, кстати, о законодательстве. Новый Уголовно-процессуальный кодекс, он хотя и новый, но сколько в нем недоработок. Обвиняемые могут годами, например, читать свое дело. А сроки следствия ограничены. И время содержания под следствием ограничено. Ну хорошо, когда под следствием обвиняемые по экономическим преступлениям, а когда банда. Они же читают полтора года свое дело, а потом их выпускай. Этот УПК явно рассчитан на создание льготных условий обвиняемому. Потерпевший в расчет не берется. - Делу "Аэрофлота", которое вы вели, пресса уделяла довольно много внимания. Подробно комментировались ваши зарубежные поездки, связанные с этим делом. - Да, пришлось пообщаться и с коллегами за рубежом, особенно с представителями прокуратуры в Швейцарии. В банках этой страны на счетах хранятся деньги моих бывших подопечных. Мне удалось наладить с тамошними работниками прокуратуры самые тесные дружеские отношения, и это немало помогло мне в работе. - Я знаю, вы встречались с Карлой дель Понте? - Что интересно, это единственный человек в Швейцарии, которого охраняли. Там у них даже президент страны ездит на трамвае без всяческого сопровождения. Мы однажды шли с моим сопровождающим по городу, а он мне говорит: "Видишь, женщина садится в трамвай? Это наш президент. Рабочий день закончился, и она едет домой". А дель Понте охраняли, и государство оплачивало охрану. Она женщина боевая, сражалась с мафией в Италии, в Латинской Америке с наркодельцами. Благодаря ей наши поручения выполнялись мгновенно. Дело в том, что там не надо просить и уговаривать ту или иную организацию о предоставлении необходимых сведений. Прокуратура сделала запрос - и попробуй не выполни ее просьбу вовремя. Тут же привлекут к ответственности. Меня удивило то, что, когда понадобилось однажды вызвать свидетеля, жившего на Кипре, прокуратура тут же послала ему извещение, и, самое интересное, он тут же явился, прилетев на самолете. Попробуй не явись. - Извините, а за чей счет он прилетел? - За свой, конечно. - А как объяснить особую пристрастность дель Понте в обвинении Милошевича? - Тут надо делать скидку на особое положение страны, в которой она живет. Ныне живущие в ней не знают, что такое бомбы, взрывы, человеческие жертвы. А потому и особая реакция их на подобные вещи. Они готовы преследовать всех, кто, по их мнению, виновен в проявлении любой жестокости. Тут и Пиночет, и Милошевича зачислили туда же. - Не так давно наша Генпрокуратура попыталась заполучить Гусинского. Неудачно. - Сегодня почти на любого олигарха можно организовать дело, ибо у каждого из них, что называется, рыльце в пушку. И когда власти пытаются привлечь к уголовной ответственности Платона Лебедева, Ходорковского - это не блеф, для подобного шага есть основания. Первоначальное накопление, приватизация - там без нарушения законности не обходилось. Но в судебном преследовании таких людей должна быть законодательная целенаправленность, а не отдельные кампании. Необходимо определиться: или результаты приватизации мы будем пересматривать, или оставляем все как есть. А если же начинаем согласно закону бороться с олигархами, мы непременно должны привлечь и тех, кто позволил им нарушать закон. О, сколько народу (да какого!) в этом случае заслуживает тюремных нар. Ни одному министру ведь не предъявлено обвинение в распродаже - ни Минимущества, ни Минфина. По дешевке, да еще какой, скупались нефтяные скважины, заводы, фабрики, пароходы. А то получается у нас так: понадобилось государству что-либо от олигарха, его берут, получили, что хотели, - его отпускают. Гусинского посадили, он акции НТВ отдал, его выпустили. А люди ничего не понимают. Они думают, что наши юридические органы и силовые структуры некомпетентны, что сначала сажают, а потом выпускают. А они-то тут ни при чем. Теперь, вероятно, выяснилось, что Гусинский еще не все, что надо, отдал, поэтому стоит задача вернуть его обратно. Народ, налогоплательщики, должны знать, что перед законом все равны: и бомжи, и олигархи. Должна быть одна диктатура - закона, о чем и говорил наш Президент. - Интересно, в чем обвиняют Гусинского? - Да в чем угодно. Может, в том же отмывании денег. И что самое любопытное, это наверняка будет справедливое обвинение. Его, кстати, можно выдвинуть любому олигарху. Деньги-то российские - в офшорах, за границей. - Кто-нибудь следит за их передвижением? - Для этого существуют Министерство финансов, финансовая разведка, ОБЭП, МВД, ФСБ, была налогововая полиция. А деньги как уходили из страны, так и уходят. - Их можно удержать? - Думаю, что да, но для этого необходимо определенное законодательство, а более того, желание руководства государства сделать это. А пока деньги уплывают у всех на глазах, и делается это предельно просто: покупается футбольный клуб в Англии, теперь поговаривают о покупке тем же Абрамовичем хоккейного канадского клуба. Наверное, он будет стоить не дешево. - Сейчас вы в отставке. Что приходит на память о прошлом? - О прошлом напоминают висящие в шкафу старая прокурорская, милицейская и новая прокурорская формы. - Примеряете иногда? - Первые две уже не подходят, комплекция не та. А вообще, вспоминается что-то хорошее, конечно. В последний день моей работы мы с коллегами зашли в кафе, чтобы попрощаться. Вдруг ко мне подходит довольно еще молодой мужчина и подает записку. В ней написано: "Спасибо за то, что вы успели сделать". - Кто-то из сотрудников Генпрокуратуры? - Да нет, случайный человек, знавший связанные со мной перипетии. Наверное, телевизор смотрел внимательно. - Чем занимаетесь теперь? - Работая в Генеральной прокуратуре, нередко приходилось общаться с прессой, и, когда я вышел в отставку, знакомые журналисты-расследователи из разных изданий решили организовать свое издательское агентство и результаты своих журналистских расследований печатать в журнале "Вслух о"". Меня пригласили возглавить аналитическую группу, отслеживающую и отбирающую определенные материалы для последующих публикаций. Работа, можно сказать, полуобщественная. Теперь открыл собственное агентство по безопасности совместно с французскими секьюрити. - А если бы предложили вернуться на прежнюю должность в Генпрокуратуру? - Конечно, вернулся бы. Это же моя работа. P.S. Когда материал был подготовлен к печати, появилось сообщение: Мосгорсуд вынес решение по "делу статистиков". Бывший глава Госкомстата Юрий Юрков приговорен к четырем с половиной годам лишения свободы в колонии строгого режима. Директор Вычислительного центра Госкомстата Борис Саакян - к 4 годам в колонии общего режима. В зале суда они были закованы в наручники.

Беседовал Георгий ДОБЫШ.




Похожие по содержанию материалы раздела: Вячеслав ЗАХАРЕНКОВ: "Мы в ответе за безопасность". Помогите Анискину. Депутаты ввели пожизненное заключение за терроризм. "Засадим дальше некуда". Работа над ошибками. Интернет помог мошеннику озолотиться. Защита от катастроф. Москву планировали взорвать с четырех концов. Центр "Т" выходит на свет Отец за сына не отвечает. Правила драки. В Петербурге создан уникальный прибор для обнаружения взрывчатки. Юрий Лужков призвал силы небесные на борьбу с терроризмом. ОХРАНА ПРОСИТ ПОМОЩИ. Погоревшему на взятке помогла медаль "За отвагу" на пожаре. Детектив с пожаром. Краденые телефоны занесут в базу. Растет на грядке конопля, штраф за это - три рубля. "Бритоголовым" требуется сильная рука.

(c) 2008
Видеонаблюдение,
охранная и
пожарная сигнализация