Частные исполнители государственной воли

Глава Федеральной службы судебных приставов Николай Винниченко признает, что его подчиненные справляются только с половиной заданий.

В скором времени российским законодателям предстоит дать «добро» на беспрецедентное новшество – создание частной силовой структуры, дублирующей государственных силовиков. Речь идет о законопроекте, предусматривающем введение в России института частных судебных приставов. О том, что такой закон разрабатывается, на вчерашнем заседании правительства заявил директор правового департамента МЭРТа Николай Попов, представлявший новую федеральную целевую программу «Развитие судебной системы России» на 2007–2011 годы.

Если депутаты поддержат инициативы МЭРТа, которые (по крайней мере на словах) не отвергает ни Минюст, ни подчиненная ему Федеральная служба судебных приставов (ФССП), сложится уникальная ситуация. По закону, приставы могут во время своей работы использовать и оружие, и спецсредства. Фактически ФССП сегодня является такой же силовой структурой, как и Минобороны, ФСБ, МВД, МЧС и Госнаркоконтроль. С той лишь разницей, что судебные приставы не имеют права заниматься оперативно-разыскной деятельностью (хотя они и настаивают на том, чтобы им предоставили такие полномочия).

На первый взгляд напрашивается аналогия с частными охранниками. Но при внимательном рассмотрении заметна принципиальная разница между ними и частными приставами. Вторые, по идее, будут заниматься исполнением решений государственной юстиции, поскольку частных судов в России нет и не предвидится. Частные приставы станут частью системы правосудия – но менее подконтрольной, чем госслужащие. С другой стороны, эта двойственная роль значительно повысит их статус, а значит, расширит негласные полномочия: вряд ли кто-нибудь решится обойтись с частным приставом так же непочтительно, как сегодня нередко обходятся с частными охранниками.

И нынешний генпрокурор Юрий Чайка в бытность свою министром юстиции, и директор Федеральной службы судебных приставов Николай Винниченко не раз заявляли, что готовы рассмотреть вопрос о частных судебных приставах. В частности, Юрий Чайка утверждал, что в качестве «направления изменения качества деятельности судебных приставов» рассматривается «привлечение к процессу исполнительного производства негосударственных организаций». А директор ФССП Винниченко уже в марте нынешнего года заявлял, что «для ряда европейских стран институт частных судебных приставов характерен, сама система частного исполнения достаточно эффективна, и в связи с этим у нас встал вопрос о возможности ее введения в России». Правда, в детали глава ФССП не вдавался: «Ни у меня, ни у министра юстиции пока нет определенного отношения к созданию частной службы судебных приставов в России, поскольку она имеет как плюсы, так и минусы. Этот проект пока в стадии разработки, и точно сказать, когда он будет завершен, пока нельзя». Конкретные сроки внесения закона в Думу не были названы и на заседании правительства, но сам факт озвучивания инициативы свидетельствует, что этой даты осталось ждать недолго.

Вчера ни в пресс-службе Минюста, ни в пресс-службе ФССП корреспонденту «НГ» не стали комментировать идею введения нового исполнительного института. А между тем среди вопросов, которые являются принципиальными, есть и такой: кто и как будет платить частным приставам? Коль скоро они не могут финансироваться из бюджета, значит, их необходимо материально заинтересовать. Хотя бы так, как были заинтересованы государственные судебные приставы. Статья 89 Закона «Об исполнительном производстве» гласила, что «судебный пристав-исполнитель, обеспечивший реальное и своевременное исполнение исполнительного документа, получает вознаграждение в размере пяти процентов от взысканной им суммы или стоимости имущества». Однако в прошлом году эту статью исключили, на что и жаловался Винниченко: по его словам, приставов-исполнителей «поспешно» лишили материальных стимулов, и он считает, что «поощрение в какой-то форме должно быть возвращено».

Если работа частных приставов будет оплачиваться именно таким «стимулирующим» способом, то можно предположить, что их деятельность окажется эффективной. Достаточно вспомнить, что в июле 2004 года судебные приставы, арестовывавшие имущество ЮКОСа, вынесли постановление о взыскании исполнительного сбора в 6,9 млрд. руб. Если же нет – можно ожидать чрезвычайно высокого уровня коррупции. Ведь когда у лица, взыскивающего долг по распоряжению государства, нет финансового интереса добиться результата, должнику будет нетрудно его «заинтересовать». Особенно если речь идет о суммах, сопоставимых со стоимостью арестованных активов ЮКОСа.