ДНК привлекают в свидетели

В правительстве РФ готовится заключение по проекту закона «О государственной геномной регистрации в РФ». Предполагается, что уже в этом году он будет принят Государственной Думой, и в стране появится база данных, содержащая генетическую информацию о гражданах. В нее обязательно войдут генетические признаки лиц, осужденных за тяжкие преступления. Иные категории россиян смогут зарегистрировать генетический код добровольно. По мнению представителей правоохранительных органов, это позволит увеличить раскрываемость преступлений и сократить число неопознанных и пропавших без вести. Скептики, в свою очередь, полагают, что отечественные эксперты и следственные органы еще не готовы к тому, чтобы вершить судьбы людей, опираясь на анализ каких-то биологических объектов.

О том, насколько эффективны современные методы экспертизы ДНК, корреспондент «НГ» побеседовал с заместителем директора Российского центра судебно-медицинской экспертизы, руководителем отдела судебно-медицинских молекулярно-генетических исследований, доктором биологических наук, профессором Павлом Ивановым.

– Павел Леонидович, как давно используется методика идентификации личности на основе генетических характеристик и насколько она отработана?

– Методика «ДНК-экспертизы» ведет свою историю с 1985 года, когда ученые из Лестерского университета (Великобритания) впервые продемонстрировали возможность идентификации человека на основании анализа его генетических характеристик. Далее менялись только технические подходы и совершенствовалось исследовательское оборудование. В настоящее время для идентификации личности на основании генетических характеристик применяются сложные и весьма дорогостоящие приборы – автоматизированные генетические анализаторы, хотя в нашей стране еще вовсю используются дешевые методы предыдущего поколения, основанные на ручных операциях.

– Готовы ли наши эксперты к широкому применению этих методик?

– В лабораториях Российского центра судебно-медицинской экспертизы сейчас применяются генетические анализаторы третьего поколения. Эффективность этих приборов состоит в повышении чувствительности анализа: для проведения экспертизы стали доступны микроследы крови, слюны и других биологических материалов, недоступные для других методик. Повышается достоверность такого анализа, он застрахован от ошибок объективного характера и человеческого фактора. Собственно, реализация закона «О государственной геномной регистрации в РФ» в значительной степени зависит от перехода к современным методикам идентификации личности. Прямо скажем, пока не все лаборатории могут этим похвастаться.

– Достоверность таких исследований – наиважнейшее условие их широкого применения. Ее можно гарантировать?

– Вопрос достоверности таких анализов действительно важен и демонстрирует разницу в подходах фундаментальной науки и прикладных исследований, коими является судебно-медицинская экспертиза. Некоторые ученые искренне считают, что если «кухня» одна и приборы одинаковые, то и любую экспертизу они сделают не хуже судмедэкспертов. Но они часто недооценивают тех трудностей, с которыми можно столкнуться при исследовании некоторых объектов. Старые окурки, загрязненная одежда, фрагменты трупов с гнилостными изменениями. Фундаментальная наука не сталкивается с такими объектами. Работая с ними, надо учитывать возможные искажения результатов или их полное отсутствие. При этом ценное вещественное доказательство будет утрачено. Поэтому специалисты судебной экспертизы занимаются еще и тем, что ищут способы обработки этих объектов, извлечения из них генетического материала, достаточного для достоверного результата. Многое уже можем, но пока не все.

– С чем возникают проблемы?

– Генетическая экспертиза работает с генетическим материалом. Его источником является клеточная структура – ткани организма. В потожировых выделениях, например в отпечатке пальца на стекле, можно ничего и не найти. Или, например, термическое разрушение в результате кремации или сильного пожара. Если все сгорело, осталась только минеральная структура и нет никакой органики, то ничего уже установить нельзя. Но если вспомнить красноярское дело, когда в коллекторе нашли сильно обгоревшие тела пятерых мальчиков, результаты получить удалось. Всех идентифицировали. Правда, наша Генпрокуратура зачем-то заплатила 200 тыс. фунтов за параллельную экспертизу в Великобритании, результатов которой мы, кстати, так и не узнали.

Есть факторы внешней среды. ДНК, хоть и стабильная молекула, но подвержена разрушительному действию ультрафиолетовых лучей, агрессивных сред. Был случай на аккумуляторном заводе. В бочке с электролитом растворили человека, только золотые коронки остались, конечно, там ничего не восстановишь. Бывает, что воздействие бактерий полностью разрушает материал. Но бывают и фантастические случаи. Солдат самовольно покинул часть 10 лет назад и исчез. А недавно проводили в той местности осушение болот и нашли кости в сапогах. Эксперты установили совершенно точно, что это тот самый солдат. А совершенно противоположный пример – цунами в 2004 году в Юго-Восточной Азии, где в том числе погибли и наши граждане. Мы до сих пор не можем одного человека установить. Разложившийся материал. Очень сложно.

– Каков принцип генетической идентификации и в чем его слабые стороны?

– Принцип прост – надо установить максимальное количество генетических признаков. Чем их больше, тем достовернее сравнение. Иногда этих признаков просто недостаточно, чтобы говорить о достоверном результате. Но самая большая проблема сегодня состоит в том, что не все из этих признаков полностью индивидуальны. Мы пока еще устанавливаем такие признаки, которые пусть редко, но повторяются у населения.

– Возможны ли ошибочные результаты?

– Вероятность ошибки всегда есть. Этот метод требует очень высокой квалификации. Влияние субъективного фактора чрезвычайно велико. Неграмотный подход чреват ошибкой, которая будет критична для следствия и суда, учитывая высокую доказательность этого метода. На данный момент он обладает самой высокой доказательностью и самой высокой эффективностью среди методов анализа следов биологического происхождения. Суды воспринимают результаты ДНК-экспертизы очень серьезно, поэтому степень ответственности эксперта чрезвычайно высока и такая работа требует строгого контроля.

– В какой области?

– В области качества в первую очередь. На Западе требуют постоянного участия таких лабораторий в программах контроля качества. Мы пытаемся внедрить такую практику, но у нас другая проблема. В системе Минздрава нет прямого подчинения территориальных лабораторий головному учреждению. Мы, как головное учреждение, можем только рекомендовать. Лицензии дает Минздрав, а финансируются они из субъекта Федерации. Получается, что местный начальник договорился с администрацией, они ему денег дали, и он открывает генетическую лабораторию. А кто у него там будет работать, какой квалификации эти специалисты, непонятно. Такая система несовершенна. Уже достаточно негативных примеров за два десятка лет накопилось. Допускаются ошибки, дела возвращаются на доследование, если мы замечаем. Адвокаты хорошо работают, отправляя нам на проверку сомнительные результаты. А другая большая проблема – это частные лаборатории, которые вообще никому не подчиняются, но берутся за эти экспертизы. Как они получают лицензии, можно только догадываться.

Нет единого государственного стандарта качества, каждый работает как умеет, а если так, то этим можно манипулировать. Можно направить образцы туда, где специалисты получше, а можно и туда, где похуже. Сейчас в преддверии принятия закона, совместно с Росздравнадзором будем эту систему приводить в порядок, ужесточать контроль.

– Закон предусматривает создание базы генетических образцов. Рискую ли я тем, что мои данные будут использованы мне во вред?

– И да, и нет. Не стоит бояться разглашения какой-то информации о личности, которая может привести к дискриминации конкретного человека. Эти данные ничего не говорят об особенностях личности, о наследственных болезнях человека, его уродствах и прочих дефектах. Это нейтральная информация – набор генетических характеристик. Но то, что любую информацию личного характера можно использовать в преступных целях, – это факт. Даже номер паспорта можно использовать во вред его владельцу. Если какие-то генетические параметры будут в перспективе использоваться в удостоверениях личности с биочипами, в геномных паспортах, утечка этой информации будет крайне нежелательна. Другое дело, что ее трудно использовать для фальсификации вещественных доказательств, но, как показывает практика, преступный элемент порой бывает настолько изощрен, что диву даешься. И подобную информацию надо защищать так же, как и любую другую. Предполагается, что об этом будет заботиться МВД. Насколько это надежно? Но лучшего-то нет ничего. Делать это все равно надо, потому что пользы больше. Во-первых, повышается раскрываемость – это факт. Во-вторых, имеет место и профилактика преступлений. Зная о таких возможностях экспертизы, кто-то, возможно, и откажется от противоправных действий. Генетическая экспертиза не панацея от преступности, но еще один шаг в борьбе с ней.